Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [92]

— Здесь, — говорил он, — Веточка, видишь, как лежит?

Я кивал, рассматривая, с виду обычную, ветку. Штефан слегка отстранил меня — чтоб я её не задел. Мы медленно, будто прогуливаясь по парку, шли дальше. На земле валялись листья, жёлтые, полусгнившие, и время от времени Штефан останавливался, тыча острым пальцем в землю и что-то объясняя мне:

— Тут, — вёл он меня дальше, — Кусок коры, там, — показывал он пальцем в землю, — Ямка! Запомни!

Я кивал, но сказать ничего не мог. Посмотрел на него — он был в чистой немецкой форме и в круглых очках, кажется, я заметил это только что. Лицо его было розовым, слегка упитанным, он внимательно смотрел на меня поверх нелепых очков, и всё повторял: «Запомни!». Маша стояла рядом с морщинистым дедом, они наблюдали за нами со стороны. То, что я вижу её здесь, в осеннем лесу, рядом с непонятным Штефаном Ланге, почему-то во сне не вызвало у меня удивления — словно это было чем-то естественным, привычным. Я кивал. Потом всё исчезло. И откуда-то из темноты снова появился Штефан. На этот раз лицо его было синим, как в свете диодного фонаря. Одет он был в рваную одежду, пахло от него гнилью и дохлятиной:

— Среди друзей твоих предатель! — кричал он, медленно шевеля тонкими и чёрными губами.

Лицо его становилось жестоким, похожим на страшную, сморщенную резиновую маску.

— Предатель! — повторял он.

Его образ улетал всё дальше, растворяясь в беспорядочном нагромождении воспоминаний. Остался лишь голос, доносившийся извне моего сознания: «Предатель, предатель, предатель… — вторило ему эхо».

Проснулся я от того, что меня кто-то теребил за плечо. Голова гудела, память потихоньку возвращала меня в реальность бытия. Передо мной сидела Алёна. Её рыжие волосы были распущены, и слегка развивались на задувавшим сквозь открытые полы палатки, ветерке.

— Чего-то случилось? — спросил я.

И сразу понял, по безмятежному лицу девушки, по её лёгкой улыбке, как, должно быть, глупо, звучит мой вопрос.

— Хватит дрыхнуть! — весело сказала она.

— Сколько времени? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Обед уже!

Я огляделся. Между двумя спальными местами лежали сложенные в стопочку вещи Алёны.

— Я чего, палатки перепутал?

— Да, завалился среди ночи, с таким перегаром, что все комары сразу опьянели и улетели!

Поднявшись, я вылез из палатки, оставив Алёну одну. Мышцы болели, словно я вчера разгружал свой вагон с арбузами. Борис, сидевший у костра, увидев меня, привстал:

— Красава, камрад, наш человек! — крепко пожимая мою руку, он многозначительно подмигнул, и начал изображать руками лыжника, с силой отталкивающегося палками от снега.

Серёга и Света тоже заулыбались, увидев меня.

Я вернулся в палатку:

— Я вчера… — начал было я, но не смог сразу подобрать нужного слова.

— Нет, — Алёна поняла, о чём я хочу спросить её. — Если только чуть-чуть! — улыбнувшись, добавила она, показав это самое «чуть-чуть» отведёнными друг от друга, на сантиметр, пальцами.

— Чего, серьёзно? А чего так мало? — включил я дурака, поняв, что Алёна шутит.

Она проигнорировала мой вопрос, по поводу «мало»:

— Ты вчера ко мне под одеяло залез, я уже приготовилась тебе хорошенечко вмазать, с коленки, как ты сразу уснул.

— И чего дальше было? — на секунду представил я себя со стороны.

— Да ничего! Я как раз начала мёрзнуть — и тут ты появился! Спали мы с тобой в обнимку — грели друг друга. Ночью тебе снилось чего-то, кричал.

— Мне очень стыдно! Перебрал я вчера, с Борисом, вот и понесло на автопилоте в свою палатку! — оправдывался я.

— Да ничего! — спокойно ответила Алёна. — Я уже давно с мужиком не спала, хоть вспомнила, как это! Этот придурок, Борис, меня сегодня с утра подкалывает, мол, круто вы с Симаком ночью покувыркались! Я уже прописала ему котелком пару раз в лоб!

— Я ему скажу, чтоб не переставал. Объясню, что ничего не было!

— Да ладно! — отмахнулась Алёна. — Пусть стебается, на здоровье. Пока мы смеёмся — мы живём! Есть такая пословица! — пояснила она. — После шуток наших больничных пациентов, шутки Бориса выглядят невинно и безобидно!

— А чего я говорил, во сне?

Она на миг замолчала, и словно нехотя, ответила:

— Машу звал, и кого-то материл.

— Громко кричал-то?

— Нет, я тебя сразу успокоила, так, что даже Светка ничего не слышала!

— Спасибо тебе! — сказал я.

— За что?

— За человечность. Таких, как ты, девушек мало!

— Ладно, «казанова», не вгоняй меня в краску, иди лучше борщ покушай, пока не остыл! — рассмеялась она, и вправду, немного покраснев.

Я, взяв из находящейся в машине сумки с личными вещами, бритвенные принадлежности и полотенце, медленно побрёл в сторону реки. Вчерашний вечер, случай в «ДОТе», казался сейчас дурным сном, не могло быть этого Штефана на самом деле. Часто доводилось слышать истории о том, как жадный до хабара бродяга забирается в подземный бункер, вдыхает какой-то газ, и видит глюки — но не думал, что это может произойти и со мной! Почти всегда такие поисковики остаются в подземке. Но если посчастливится остаться в живых и выбраться на воздух — то все в один голос говорят, что видели то — о чём мечтали, то, что они хотели увидеть, спускаясь в эти подземелья. Прямо «комната исполнения желаний» Стругацких, для многих ставшая могилой. Да, так и получается, я видел всё то — о чём мечтал на тот момент, то — чего я мечтал найти в этом «ДОТе». Пулемёт — ну не может такого быть, чтоб он так сохранился, да и патроны эти. Нет, быть такого не может! Из раздумий меня вывел крик: