Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [72]

— Это очень хорошо! — заметил я. — Там, — я кивнул вперёд, — в лесу, может всякое случится.

— Что, был опыт? — спросил её Серый, — Я про аппендицит.

— Был. На первое мая пришлось быть дежурной по больнице. У нас, в то время, лежал один из друзей Чеха, с пулевым, касательным, ранением. Ранение было совсем не опасным; как рассказал тот «друг», стрелял он из пистолета по дорожному знаку, висящему на фонарном столбе. Пуля загадочным образом срикошетила, и попала ему в плечо. В это время как раз был праздник «день трудящихся». И на Первомай к нему народу наехало — видимо-невидимо! Все с подарками, с вином, с водкой. Дружеское посещение друзей переросло в большую пьянку, в которой, волей не волей, участвовали все: врачи, пациенты, даже уборщица и охранник! На улице, перед главным входом, поставили мангал, и жарили мясо; несколько здоровых амбалов заносили в больницу ящики с водкой; приехала машина с блядьми, которых в нашем городке хватает… А тут вызов — в деревне, расположенной километрах в десяти, кому-то плохо. Мертвецки пьяный водитель дежурной машины спал в одной из больничных палат. Пришлось брать такси, оставлять больницу на произвол пьяного персонала, и ехать на вызов одной. Оказалось, что у местного забулдыги, острый аппендицит. Таксист уехал, его вызвали в другое место — праздники всё-таки. А мужик — ну помирает совсем, плохо ему. Инструменты у меня с собой были. Пришлось делать операцию на месте. На свой страх и риск. Два часа я возилась с беднягой — крови он потерял много. Но всё закончилось благополучно. К тому времени, слегка протрезвевшие работники нашей больницы хватились меня — телефон звонит, а ответить не кому. Послали за мною машину, такси, опять же. Забрала я того мужичка с уже заштопанным пузом. Через неделю его выписали, сказав, что я спасла ему жизнь. И что операция была сделана на пятерку, по всем стандартам и правилам.

— А пулю сможешь вытащить? — спросил Беркут.

— Пулю? — девушка на секунду задумалась. — Вытащить та я её, конечно, вытащу, не дай Бог такому случится! Но после неё последствия останутся, такие как битая кость, например. Или может быть повреждён какой либо жизненно важный орган — про сердце я уже и не говорю. Тогда я смогу оказать лишь первую помощь, удалить пулю, остановить кровотечение, почистить и продезинфицировать рану, наложить повязку. Но тогда нужна будет операция, нужен будет настоящий врач, ассистенты, обезболивание, и много чего ещё. Так что, ребят, постарайтесь поаккуратнее там, в лесу, ладно? Не подставляйтесь под пули, вас, мужиков, в России и так мало осталось!

— Постараемся, милая! — пообещал Серёга.

Мы ехали дальше. Алёна уснула на заднем сидении, на её лице отображалась прелестная и наивная безмятежность и покой.

— Третий, ответь первому! — вновь ожила рация.

— На связи! — так же сухо и коротко бросил в эфир Серёга.

— У нас техническая остановка! — говорил Борис.

— Принято! — зло процедил Серёга, сплёвывая в «открытое» окно.

Аскет

Мы остановились у обочины. Борис сделал своё «чёрное» дело, и предложил поменяться с Серёгой машинами. Серёга не возражал. Первым делом Левинц, оказавшись у «Нивы», по-хозяйски полез в багажник, в котором раздался уже привычный звон стеклотары. Затем он удобно устроился на сидении, одним глазом покосившись на спящую девушку, закурил. Мы снова поехали, с началом движения машины, облако сизого дыма, выпущенное Левинцом из своих бедных лёгких, быстро вытянуло на улицу в его окно. Боря откупорил бутылку с дорогим, судя по бутылке, джином. «Интересно, чем руководствовался Борис, когда выбирал себе трофейные напитки? — думал я. — Может причудливыми названиями, или длинными цифрами на их ценниках? А может внешним оформлением самих бутылок и их этикеток?» Сделав долгий глоток, он смачно затянулся сигаретой, аппетитно крякнул, и взял в руки рацию:

— Беркут, ответь Левинцу!

— На связи! — не сразу отозвалась рация.

— Ты руки там до Светки не распускай! А то я тебе быстро зубы пересчитаю!

— Слышь, ты, Боря! За свои зубы бойся! Света твоя спит, да и лезть я к ней не собирался!

— Значит, девочки тебе не очень, а, Серрр-гей? — Борис заразительно засмеялся, так, что мне пришлось его даже слегка толкнуть, чтоб он не разбудил своим лошадиным смехом спящую девушку.

— Ну, блядь, ты у меня договоришься, остряк! — шипела рация злобным голосом Серёги.

Борис торжествовал:

— Ну ничего, многие с этим живут! — успокаивал друга Левинц. — Так что ты сильно не переживай, главное — «очко» береги смолоду!

Серёга ответил отборнейшим матом, перемешанным с угрозами. Тут в эфире появился голос Аскета, видимо вырвавшего рацию из рук разозлённого не на шутку Беркута:

— Симак, отбери у него рацию!

Я вырвал её из рук Бориса.

— Ты лучше расскажи, — спросил я Бориса, пытаясь направить мысли друга в другую сторону, — О чём с Аскетом говорили, пока вместе ехали?

— Он немного рассказал о себе. Я — о себе. Вот вроде и всё!

— Интересно, мне показалось, он не разговорчив!

— Ты знаешь, — как-то устало отмахнулся Борис, — За рулём в долгом пути и немой заговорит!

— Так о чём базарили?

Борис усмехнулся:

— Да ничего особенного, обычная жизнь у человека — всё как у всех!