Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [2]

Сами себя мы называем в основном по «никам», различным «кликухам» и «погонялам», либо просто по именам. Меня зовут Симак, — так окрестила меня наша поисковая братва, после того, как у меня в руках разлетелась винтовка системы Симонова, «АВС-36», предшественница знаменитого карабина «СКС». Во время Великой Отечественной производство винтовки было поставлено из рук вон плохо: нарушалась технология производства, использовался некачественный металл, сборка производилась непрофессиональными рабочими, — которые сами удивлялись, как созданное ими оружие ещё и стреляет? Благодаря этому из шедевра стрелкового оружия получился рядовой «винт», имеющий кучу недостатков. Среди солдат «РККА»[3] «АВС-36» слыла капризной, не надёжной «свечёй».

Проблема была в том, что наскоро подготовленные солдаты чистили не вовремя, — или не чистили вовсе, — точный механизм некачественно сработанного на заводе оружия — что и стало причиной частых заеданий и заклиниваний. Эта винтовка, несмотря ни на что, всё равно заняла достойное место среди стрелкового оружия «ВОВ», — уже после войны, переродившись в «СКС». В умелых руках «АВС-36» превращалась в грозное, точное и надёжное оружие: даже немцы придумали прозвище для нашей винтовки: «Ivan Peitsche»[4].

Найденная мною и восстановленная, винтовка была снаряжена положенным ею боеприпасом, калибра «7,62х54», после чего был произведён пробный выстрел — благодаря которому я и стал Симаком. Металл патронника, за то время что «Симка» пролежала в земле, проржавел и ослаб, — нужно было отсыпать пороха из гильзы, чтоб смягчить нагрузку на патронник в момент выстрела, — но уж очень мне хотелось поскорее испытать легендарное оружие, желанный трофей. Осколки не задели жизненно важных органов — мне повезло, при неудачном стечении обстоятельств был неплохой шанс примерить «деревянный бушлат». Слегка процарапало лицо, заложило уши, да небольшой кусочек стали пронзил левое плечо. Его я тут же извлёк, воспользовавшись народным обезболивающим и противовоспалительным средством, тщательно обработав рану снаружи, и ещё тщательнее — изнутри. Использовать «винт» я хотел для охоты, в планах была небольшая модернизация — установка оптики и ещё кое-какие мелочи. Не сбылось. То, что осталось, я определил в декоративные трофеи, повесив непригодную более для стрельбы винтовку на стене в комнате.

Мне — 28 лет, «в поле» я вот уже семь лет. Это немного, есть люди, которые двадцать, а то и тридцать лет занимаются поиском. Да что уж там, сразу после окончания Великой Отечественной войны, по всей стране появились люди, собирающие оружие и обмундирование поверженного врага, имущество Наших солдат. Это даёт право отмечать «день Военного Археолога» девятого мая, поскольку всё, что собиралась до этого дня можно считать официальными военными трофеями. Но брали люди лишь то, что лежало сверху — портативных металлоискателей ещё не было. 90 % этих людей составляло население ближайших от места боя сел или деревень, в лице, как правило, местных пацанов. Война обескровила, разорила население страны. У людей не было элементарных, необходимых в повседневном быту вещей, таких как обувь, поясные ремни, одежда, столовые приборы, кастрюли и кружки, — и прочие необходимые мелочи, без которых жить просто нельзя. Но всего этого добра хватало с избытком, на полях сражений.

Много «трофеев» так же сняли плуги тракторов, обрабатывающих колхозные поля. Кроме «трофеев» эти плуги долгое время поднимали, (и продолжают поднимать до сих пор), на свет огромное количество костей и различных «ВУ»[5].

Частыми в те послевоенные времена были случаи подрыва тракторов. Трактористы, подчас, отказывались работать на полях. Никакие угрозы, награды и премии не могли компенсировать трактористам пережитые чувства, которые они испытывали, обнаружив на своём плуге полусгнившее тело солдата, в рваной и грязной форме, кости и прочие человеческие останки, называемые сегодняшними поисковиками просто — «маслы»[6].

Не могло поощрение руководителей компенсировать и страх, который испытывал, пожалуй каждый тракторист послевоенной страны, запуская двигатель своего трактора, перед выездом на полевые работы. Страх, схожий с тем, который испытывает разведчик, перед вылазкой в тыл к противнику; страх, который испытывает обычный пехотинец, перед началом боя. В современной армии этот страх называют «мандраж». Он считается абсолютно нормальным, в условиях боевых действий. Но не в тихой гражданской жизни. От этого «мандража» у нормального человека к тридцати годам волосы на голове покрываются сединой. Руководство колхозов тогда пошло на хитрость — водителями сельхоз техники негласно разрешили принимать «допинг», перед выездом на работы. Кому-то нужно было пахать эти заросшие за тысячу четыреста восемнадцать дней и ночей войны, поля — обескровленной стране нужны были урожаи. Почему же так случилось, что человеческие останки в большом количестве находили именно на полях, близ деревень? Немцы не любили жить в палатках, и обычно занимали деревни. «Ганс» любил использовать стены домов в качестве прикрытия; деревни, как правило, наши предки возводили на высотах — стратегически выгодных, с точки зрения военной тактики, позициях. Предки ставили дома не абы где, а выбирали места обстоятельно: высокое, сухое место, река в пределах ста метров, поле для засева, лес — всё это должно было быть рядом. В общем, в любой деревне было всё, что нужно солдату: крыша над головой, стены вокруг, печь, вода и еда. Выбор предков стал очень выгоден и Нашим войскам, вместе с партизанами — нападения на оккупированные немцами селения чаще всего производились из ближайших лесов, в которых можно было перемещаться скрытно для врага. Потому бои часто проходили в деревнях, или на подступах к ним — на пашнях и в ближайших лесах. Частыми были случаи минирования немцами близ лежащих подступов к деревням. Так же были случаи минирования редких полей с посевами — партизаны голодали, минирование приводило к тому, что подорвавшись, раненный партизан требовал медицинского внимания, а так же обеспечения продовольствием, — в свою очередь, уже не являясь боевой единицей отряда. Эти и многие другие причины, привели к тому, что земля наших полей была хорошо «удобрена» человеческими телами.