Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [176]

— А сильно строчат! — отозвался Винт. — Хорошо, небось, за них эти «немцы» взялись!

— Ладно тебе, злорадствовать не хорошо! — сказал Афганец.

— Что мне, плакать?

— Нет, но надо иметь уважение к врагу, особенно когда дело касается смерти. Тут враг становится человеком.

— Тихо! — оборвал спор Мишин.

Они прислушались.

— Что? — спросил Левинц.

— Т-с-с-с! — Мишин поднёс указательный палец ко рту.

И тут все услышали слабое ритмичное постукивание.

— Что это? — спросил Мишин, поняв по лицам товарищей, что они тоже слышат странный звук.

— Такого раньше не было! — сказал Симак. — Звук из коридора, по-моему, от генераторной.

— Может с движком чего? — спросил Серёга.

Все встали, некоторые похватали оружие. Первым к генераторной пошёл Симак, за ним Егерь, Серёга и остальные. Звук исходил от металлической двери, ведущей в неизвестность. И звук становился с каждым ударом чуть громче, от этого появилось неприятное гнетущее чувство. Казалось, что за толстой сталью кто-то бьёт по полотну огромным разводным ключом.

— Может это Чёрный? — шёпотом спросил Серёга.

Тут же за железом раздался сильно приглушённый, еле слышный крик. Этот крик был похож на тот, который можно услышать… нет, издать такой крик не может ни одна из известных человечеству тварей! От этого сдавленного крика у всех по коже прошлась волна холода.

— Открывать не пробовали? — спроси Егерь.

— Пробовали, — ответил Беркут, — У этой двери электрический замок, она вреде пошла, как вдруг что-то сгорело в щитке, чуть «гену» не потеряли! Короче она закрылась, так и не открывшись.

— Хорошо. Думаю, что ничего хорошего за ней нет!

За бронедверью тут же что-то неприятно заскребло, казалось, что с той стороны кто-то с силой водит острым стеклом по металлу. Этот скрежет иногда переходил в визг, иногда в скрип от которого всех передёргивало.

— Пошли отсюда, пойдём лучше посмотрим, что там сверху творится! — предложил Егерь.

— Мы со Светкой тут одни не останемся! — заявила Алёна, когда вся компания снова была в расположении.

— Выбирайте сами себе охранников! — щедро распорядился Левинц, намекая на себя.

Было видно, что выпитый им шнапс придал ему сил и оживил его, и теперь Борису было совсем не интересно, что там сверху творится, ему было гораздо интереснее, что там под блузкой у Светки, как и дальнейшее исследование содержимого прозрачных бутылей.

— Симак! — сразу сказала Алёна.

— Нет, Симак полюбому с нами! — твёрдо сказал Егерь. — Он тут у вас, вроде как за главного, стало быть, ему надо быть с нами. Возможно, будем выходить на поверхность, такие решения нужно принимать сообща.

— Вот вам рация! — Егерь протянул чёрную, местами потёртую до металла, коробку Алёне. — Будем держать связь!

Он настроил свою станцию на одну волну с рацией поисковиков. Алёна недовольно посмотрела на Егеря, затем выхватила рацию и ушла на кухню.

— Кого оставляем? Командуй, Симак! — предложил Егерь.

— А что командовать? — спросил он. — Пусть Левинц останется, и тёзка мой, тоже — он человек опытный, мало ли что! Пусть рация при нём будет!

— Я пойду с вами! — сказал Афганец. — Что мне тут высиживать. Этот, — он кивнул на Левинца, — Хоть молодой, у него интерес — девки, а я что?

— Андрюх, — сказал Егерь, — Ты опытный человек, жизни повидавший, побудь, мало ли что! К тому же вы оба с травмами!

— Да и ты тоже ранен! — вяло отозвался Афганец, усаживаясь на кровать.

— Вот и ладно! — тихо сказал Егерь. — А раны на мне затянулись — не болят совсем…

* * *

Они вооружились, взяв с собой автоматы, гранаты и запас патрон. Первым шёл Серёга, освещая путь фонарём. В некоторых местах лампы, освещающие коридор, перегорели, и местами коридор утопал во тьме. Они шли к первому «БК». Шли молча, слушая ставшее привычным для «хозяев» подземелья чавканье и хлюпанье под ногами. Частая стрельба становилась то громче, то тише. Звук хорошо доносился до ушей, когда товарищи проходили мимо очередной лестницы ведущей в боевой каземат — сверху, через створки амбразуры, и доносился звук стрельбы. По этому звуку они поняли, что подходят к своей цели, «БК»?1. Открыв мягкие на ощупь от толстого слоя ржавчины броне-шторы, защищающие и маскирующие амбразуру, Егерь просунул в окно ствол винтовки. Серёга принялся разматывать пулемёт, снятый им со станка, и бережно обёрнутый промасленной тканью. Из-за сильной влажности Серёга боялся, что детали пулемёта и его механизмы могут покрыться ржавчиной — их основное оружие, их спасение, может просто отказать в самый ответственный момент. Оружейного масла было много — немцы хранили его в стеклянных бутылях, с пластиковыми пробками-воронками, из которых следовало заполнять личные оружейные маслёнки. Беркут не скупился, и щедро промаслил разобранное им оружие после чистки от консервационного сала. Бутылку с маслом он приволок сюда — на рабочее место, чтоб она всегда была под рукой. Серёга обливал ленту для пулемёта этим маслом, и при стрельбе ему даже показалось, что благодаря этому темп стрельбы значительно увеличился. Пулемёт работал чётко, очереди были ровными, с одинаковыми промежутками между выстрелами, оружие работало как единый отлаженный и точный механизм. Правда, благодаря щедро промасленным патронам, из ствола оружия при интенсивной стрельбе выходило больше дыма, чем должно быть, и помещение «БК» быстро наполнялось запахом пороха смешанным с вонью сгоревшего масла. Зато, масло, выталкиваемое через ствол вместе с пулей, промазывало ствол и снимало с его стенок копоть — износ ствола значительно уменьшался, плюс небольшое охлаждение ствола. Промасленный патрон подмазывал и сам механизм пулемёта, изнутри, непосредственно во время работы «машиненгевера». На улице слышалась автоматическая стрельба, где-то на поле взлетали осветительные ракеты — одна за другой, события, разворачивающиеся сейчас там, напомнили Егерю прошедшую ночь. Он всматривался в линзу оптического прицела, видел лишь вспышки вдалеке, между кустами и деревьями.