Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [10]

Промыв пепельницу под струями тёплой воды, я поднёс её ближе к лампе, и ещё раз залюбовался отчищенными, заблестевшими узорами.

Универсальная, самодельная, горелка-пепельница, сделанная с душой чьими-то умелыми руками. Чьими? На этот вопрос никто не в силах ответить — ведь эта антуражная вещь не имеет подписи мастера. Материал, из которого сделана пепельница — медная немецкая гильза, от крупнокалиберного снаряда, найденная в Нашем окопе. Но это ни о чём не говорит. Ведь её мог сделать как немецкий, так и русский солдат, — а потом она могла попасть в качестве трофея противнику. Есть легенда, по которой по окончании войны, когда боевые действия велись уже на территории Германии, в качестве трофея у поверженного врага был захвачен потускневший, весь в маленьких вмятинах, в запаянных пулевых дырах, самовар. Самовар был испещрен русскими, и немецкими буквами, датами. Некоторые надписи были нацарапаны острыми предметами, некоторые — аккуратно выбиты каким-нибудь гвоздиком, керном. Были и набитые немецким шрифтом — аккуратными печатными буковками: в немецких полках или дивизиях имелись специальные наборные шрифты для изготовления маркировок, нанесения клейм. Другие надписи были выведены размашистыми кривыми буквами, как будто писал пьяный. Некоторые были ругательными — русские поливали матерной руганью немцев, немцы отвечали тем же. Судя по этим надписям, по датам, в течение войны, самовар поменял своих владельцев тринадцать раз. Каждый из новых владельцев трофея считал своим долгом нацарапать на толстой, листовой меди дату, и какую-нибудь приписку. Такой вот несчастливый трофей, который приносил всем своим владельцем только гибель. Как гласит легенда, самовар, по приказу какого-то особо суеверного командира, вместо углей был набит тротилом, после чего торжественно подорван сапёрами.

Неожиданный звонок в дверь вывел меня из раздумий. «Кто это?» — задал себе я единственный возможный вопрос — ведь ко мне просто некому было звонить! Друзей, некогда любивших покурить на моей кухне, я давно прогнал — они на моих глазах начали превращать мой дом в блатхату, с проститутками, водкой, наркотиками. Звонок вновь прозвенел, но уже нетерпеливо — несколько раз подряд. Я, наконец, положил пепельницу на раковину, и направился к двери. Выхватив по пути из лежавшей на тумбочке в прихожей, кобуры травматический пистолет, завёл вооружённую руку за спину, левой рукой провернул ключ, чуть резко толкнул дверь от себя. На пороге стояла она. Её зелёные, ясные глаза с искорками в глубине с интересом разглядывали меня. Увидев спрятанную за спиной руку, в глазах появилось напряжение:

— Что у тебя там?

— Это… это на всякий случай — ведь обычно ко мне никто не приходит, звонок вон пылью, наверное, уже покрылся! Ждать мне некого, я не думал, что ты ко мне зайдёшь — сам хотел к тебе забежать, вечерком, когда ты выспишься!

Я отошёл в сторону, уступая девушке дорогу, положил пистолет обратно, в кобуру.

— Настоящий? — спросила она, кивком указав кобуру.

— Травмат, я его на каждый выход с собой беру.

— На какой ещё «выход»?

— «Полевой выход» — это когда я один, или с товарищами, еду на раскопки.

— Ясно… — растерянно проговорила она. — И что, были случаи, когда тебе приходилось пользоваться этой штукой?

— Нет, Бог миловал. Стрелял только по банкам, для тренировки.

— Я зашла оценить ущерб, который я тебе причинила своим потопом! — отстранив меня, она бесцеремонно прошла в ванную.

«Блин, там же немецкий автомат!» — пронеслась в голове запоздалая мысль.

— Из этого ты тоже по банкам стрелять будешь? — строго спросила Маша, разглядывая «Шмайссер»[14], лежащий в большом, бельевом, тазу.

— Это не настоящий…нет, то есть настоящий, — только из него уже при всём желании не постреляешь! Я его попытаюсь восстановить, — ну, чисто внешне, — постараюсь придать этому автомату «товарный вид». Затем продам коллекционерам, или подарю его друзьям.

— А эта штука похожа на гранату, такими обычно пользуются преступники, в криминальных фильмах!

— Да, это граната, «Ф-1», их начали выпускать в нашей стране с 1928-го года. Они до сих пор в ходу. Но этот экземпляр не представляет опасности, можешь не волноваться.

— Блин, Андрей, ты что, совсем охренел?! — она в упор посмотрела мне в глаза.

Её глаза сейчас были серыми. Вчера были зелёными, и когда я открыл Маше дверь — её глаза тоже были зелёными. Как такое может быть?! Между тем, девушка ждала ответа на расплывчатый вопрос.

— А что в этом такого?

— Как что? У тебя дома граната, автомат и пистолет! Ты что, на войну собрался?! Тебя могут привлечь как минимум за незаконное хранение оружия — статья «222», а по максималке тебе могут приписать террористическую деятельность! Это серьёзная статья! Тебя могут на полжизни закрыть! Я не говорю о том, что твоя граната может взорваться; и мне, честно говоря, не по себе от того, что мой сосед снизу хранит у себя в квартире подобные «вещи».

«Попал под разнос!» — вскинув голову к потрескавшемуся потолку, подумал я.

— Слушай, Маш, — я дружески положил свою руку девушке на плечо, — Всё в рамках закона, дома я ничего не храню — просто именно эти «вещи», как ты их назвала, я принёс только вчера. Сейчас я их почищу, и отнесу в гараж. Там я сделаю так, чтобы эти штуки при всём желании больше не причинили никому вреда — спилю бойки, просверлю ствол, деактивирую гранату — они будут абсолютно безопасны! И заметь, всё в рамках закона!