Бунин. Жизнеописание - [24]
Десятого января 1897 года Бунин познакомился на вечере в редакции «Нового слова» с писательницей Екатериной Михайловной Лопатиной >[139], сестрой философа Льва Лопатина, с которой его потом связывала большая дружба.
Приехав в январе 1897 года в Москву, он прожил там почти до конца месяца и в последних числах января уехал в деревню.
Тридцатого января 1897 года он писал из Огневки И. А. Белоусову: «Зажил я серенько, но тихо и начинаю работать… Вышли мне, пожалуйста, книжку: Н. А. Борисов, „Калевала“, издание Клюкина…»>[140] 28 февраля он извещал Белоусова: «Все время провожу за чтением… Посылаю тебе свою книжечку. Ей пока везет. Федоров прислал недавно вырезку из газеты „Сибирь“, где говорится, что редкое явление эти рассказы. Каково?! Рад этому, а потому и хвалюсь тебе так бессовестно»>[141].
Одиннадцатого марта Бунин уехал в Полтаву. 15-го писал Белоусову: «Когда я получил твое письмо — я лежал на одре: было что-то вроде инфлуэнцы, которая меня так угостила, что однажды, поднявшись с этого одра, я упал без памяти. Как видишь — плохо дело… Теперь… я в Полтаве, куда только что прибыл — поспешил по некоторым делам. Пробуду тут, вероятно, до 8–10 апреля… Писать я пока ничего не пишу, — все еще плохо себя чувствую. А сегодня — особенно: „Новое время“ гнусно отозвалось обо мне: пишут, что я… как ты думаешь? в чем повинен? — в пристрастии к изображению грязи и мути жизни!! Ну, не подлецы? Это я-то, когда кругом так и сыплются грязные и развратные книги, а я воспеваю деревенские идиллии и слагаю деревенские элегии. И ведь гнусней всего то, что это — среди похвал моему „искреннему“ (?) дарованию и в таком тоне, словно я заведомый фотограф грязных сцен. Конечно, я и знал, что „Новое время“ меня обдаст, но лгать-то зачем же?..
Читал похвалы мне в „Русском богатстве“ и „Мире Божьем“. Впрочем, я опять съехал на рецензии… Даже стыдно стало… Поэтому умолкаю пока…»>[142]
В марте Бунин напечатал в «Новом слове» (1897, кн. 6) статью (без подписи) о поэте А. А. Коринфском. Принадлежность рецензии Бунину указана А. М. Федоровым в письме к нему от 26 марта 1897 года: «А здорово вы отделали Коринфе кого-то в мартовской книжке»>[143].
Заехав из Полтавы ненадолго в Огневку, Бунин 30 апреля отправился путешествовать — в Шишаки, потом в Миргород. Он нигде не задерживался долго.
В письме (без даты), относящемся к этому времени, он писал Белоусову: «Я, брат, опять почти ничего не пишу. Все учусь, — по книгам и по жизни: шатаюсь по деревням, по ярмаркам, — уже на трех был, — завел знакомства с слепыми, дурачками и нищими, слушаю их песнопения и т. д. Сегодня поправляю предисловие к „Песне о Гайавате“»>[144].
В дневнике Бунин записал:
«Перелет птиц вызывается действием внутренней секреции: осенью недостатком гормона, весной избытком его… Возбуждение в птицах можно сравнить с периодами половой зрелости и „сезонными толчками крови“ у людей…
Совсем как птица был я всю жизнь!»>[145]
Другая запись от 30 апреля 1897 года:
«Овчарки Кочубея. Рожь качается, ястреба, зной. Яновщина, корчма. Шишаки. Яковенко не застал, поехал за ним к нему на хутор. Вечер, гроза. Его тетка, набеленная и нарумяненная, старая, хрипит и кокетничает. Докторша „хочет невозможного“.
Миргород, там ночевал»>[146].
Бунин и эта докторша «сидели на обрыве», под которым неслась очень «быстрая речка, и слушали пение, в унисон, на селе, — говорил он, — необыкновенно прекрасное…».
В Миргороде Бунин был 6 мая 1897 года. В этот день он писал Белоусову: «Я уже, как видишь, пустился в передвижения, „многих людей города посетил и обычаи видел“, то есть говоря не гомеровским языком, уже много пропер по степям, по шляхам, местечкам и хуторам, а теперь приветствую тебя из великого Миргорода! Любопытный город, если только могут называться городами болота, по которым шуршит камыш, кричат кулики, а по берегам стоят избушки, крытые очеретом. Много написал бы тебе, да боюсь, что письмо это попадет к городничему. В Полтаве я буду снова дней через 6–7, куда и прошу тебя убедительно писать. Я, верно, еще отправлюсь по Полтавщине…»>[147]
В Полтаве Бунин прожил около двух недель: 24 мая — опять в путь: побывал в Кременчуге, Николаеве, далее морем прибыл в Одессу, к А. М. Федорову.
Записи Бунина об этом путешествии приводит В. Н. Муромцева-Бунина:
«Кременчуг, мост, солнце, желто-мутный Днепр.
За Кременчугом среди пустых гор, покрытых хлебами, думал о Святополке Окаянном.
Ночью равнины, мокрые после дождя пшеницы, черная грязь дороги.
Николаев, Буг. Ветрено и прохладно. Низкие глиняные берега, Буг пустынен. Устье, синяя туча, громадой поднявшаяся над синей сталью моря. Из-под боков парохода развалы воды… бегут сквозь решетку палубы…
Впереди море, строй парусов.
Выход из устья реки в море: речная мутная, жидкая вода сменяется чистой, зеленой, тяжелой и упругой морской… Другой ветер, другой воздух, радость этого ветра, простора, воздуха, счастье жизни, молодости… Яркая зелень волн, белизна чаек, запахи пароходной кухни… Уже слегка подымает и опускает, — это было тоже всегда радостью, — и от этого особенно крепко и ловко шагаешь по выпуклой, недавно вымытой гладкой палубе и глядишь с мужской жадностью, как на баке кто-то стоит, придерживает одной рукой шляпку с развевающейся от ветра дымчатой вуалью, а другой обвивающие ее по ногам полы легкого пальто.
