Бумажный тигр (II. - "Форма") - [219]

И все же Лэйд не мог оторвать от «Мемфиды» глаз с той самой секунды, когда его взгляд нащупал ее силуэт у причала. А что, если бы чей-то бесплотный голос вдруг спросил бы его сейчас — «Готовы ли вы подняться на борт, мистер Лайвстоун?..»

Я бы сказал «да», подумал Лэйд, полируя взглядом бок корабля, испещренный чешуйками старой краски. И спросил, какую руку мне надо отрубить, чтобы оплатить билет.

Уилл молчал. Молчал все то время, что длился рассказ, молчал и после, когда они подошли к пирсу. Не задавал вопросов, как с ним это обычно бывало, не допытывался деталей, не отпускал неуместных замечаний. Просто молчал, разглядывая низкую океанскую волну, небрежно треплющую замершие у пирсов суда.

Это молчание быстро сделалось гнетущим для Лэйда. Закончив историю, он сам ощущал себя большим кораблем, из трюма которого был выгружен на пристань весь груз, непривычно полегчавшим и мающимся от неизвестности.

Кажется, «Мемфида» не заинтересовала Уилла, он лишь мазнул по кораблю безучастным взглядом, после чего вновь принялся разглядывать море. Но если он рассчитывал увидеть среди мягко колышущихся обсидиановых волн, впитавших темноту ночи, что-то примечательное, на взгляд Лэйда он делал это напрасно. Ровным счетом ничего примечательного в море вокруг Нового Бангора не было. Ранняя весна обычно приносила на остров шторма, но эта ночь против ожиданий выдалась спокойной. Океан грустно вздыхал, вспучиваясь между бортом «Мемфиды» и каменной стеной причала, лопался на поверхности брызгами и неспешно уходил восвояси, украсив напоследок бок корабля пенными хлопьями.

«Мемфида» неспешно прогревала машины, но не спешила отвалить от твердой земли. Лэйд даже в темноте хорошо различал свесившийся с борта покачивающийся язык трапа, возле которого виднелся силуэт дежурного матроса. Других пассажиров ни на причале, ни на корабле он не разглядел. Словно «Мемфида» и не ждала никого кроме этого сутулого юноши со странным взглядом, который шел плечом к плечу с Лэйдом, молча разглядывая волны.

Что он видел в этих волнах, человек, для которого Новый Бангор был не полем боя, как для Лэйда, а чарующим Эдемским Садом, полным бурлящих страстей и непостижимых чудес? О чем он думал сейчас, отмеривая шагами свой путь до той его точки, где его судьба вновь резко меняла курс, навсегда расставшись с тем пунктиром, который чертил по карте жизни сам Лэйд? То же самое, что он сам, или нечто иное?

— Славный корабль, — произнес Лэйд, чтоб его подбодрить, — Уверен, плавай он по волнам в библейские времена, старикашка Ной был бы счастлив сделать его флагманом своей флотилии. Если бы, конечно, нашел столь отважных животных, которые рискнули бы подняться на его борт.

Уилл пожал плечами.

— Такая же развалина, как и та, что доставила меня в Новый Бангор. Едва ли мне стоит подавать рекламацию Канцелярии.

— Не стоит, — согласился Лэйд, — Если вы ждете билета на «Луканию[228]», то лишь тратите время, ведомство полковника Уизерса всегда отличалось прижимистостью. Щедрость — не та черта, которая свойственна крысам. Хотя, видит Бог, после того, что вы сделали для острова, Новый Бангор перед вами в долгу.

Уилл медленно обвел взглядом «Мемфиду», от тупого форштевня до ржавой кормы. Судя по выражению его лица, при виде своего транспорта он не испытывал никакого воодушевления. Напротив, взирал на него так, словно это была лодка Харона, терпеливо ожидавшая, когда он поднимется на борт.

— Вы уверены, что я поднимусь на его палубу?

— Уверен, что подниметесь, — кивнул Лэйд, — Иначе будете самым большим дураком на этом острове.

— Лучше быть самым большим дураком в Новом Бангоре, чем одним из нескольких миллионов в Англии, — возразил Уилл, — Здесь я, как будто бы, на своем месте.

Нет, подумал Лэйд, ты никогда не будешь на своем месте. Ни здесь, ни в Англии. Человек, обреченный смотреть на мир пустыми глазами вдохновленного слепца, не отыщет счастья ни на одном берегу, вне зависимости от того, какое море будет его омывать.

Возвращайся, мысленно попросил его Лэйд. Возвращайся в Лондон. Быть может, тебе повезет и путь твой кончится удачно. Ты не растворишься вместе с кораблем, перебираясь через грань между мирами, не будешь сожран каким-нибудь морским чудовищем, не погибнешь в кораблекрушении и не закончишь жизнь в висельной петле или на каторге. Возвращайся к своей семье, в мастерскую к мистеру Бесайеру, кропай там свои никчемные странные картины, порть холсты интерьерами Вестминстерского Аббатства, соблазняй юных девиц, философствуй о человеческих страстях за бутылкой пива, ходи по воскресеньям в церковь, посмеивайся над газетными передовицами, сплетничай, предавайся обжорству, играй в карты. Делай все то, что позволительно делать человеку твоих лет, но ради собственного рассудка, не лезь в те дебри, из которых тебе не выбраться. Не забирайся в пасть к Левиафану…

— Корабль ждет, Уилл, — Лэйд произнес это будничным тоном, коротко махнув рукой в сторону трапа, — У вас в запасе десять минут. Этого времени вполне хватит, чтоб обустроиться в каюте и спросить у стюарда бокал хереса.

Уилл нахохлился, напомнив Лэйду птиц, которых он кормил хлебными крошками в парке. И в самом деле птица — взъерошенная, уставшая и по какой-то причине отчаянно не желающая подниматься в небо, беспокойно мнущаяся на берегу.