Бумажные призраки - [7]

Я подхожу, захлопываю заднюю дверь и открываю переднюю.

– Назад тебе нельзя, поедешь впереди. Сюда… – чуть не добавила «пап». Сюда, пап. Нормально я вошла в роль.

– Да я просто из вежливости.

Карл садится вперед, опускает стекло, с одобрением отмечает его мягкий и бесшумный ход. Снова поднимает. Опускает. Будто пробует свободу на вкус.

Затем кладет на консоль знакомый желтый листок.

– Это список условий. На случай, если ты забыла.

– Не забыла и не забуду.

Завожу машину. Трогаюсь. Полжизни я готовилась к встрече с Карлом, но теперь меня охватывает ужас: вдруг десяти дней окажется мало?

5

Рейчел врала маме.

– Я же пообещала, мы никуда не пойдем! – Каждое слово туго набито яростью.

Моя сестра вынуждена торчать дома из-за меня. Ее не отпустили к подруге с ночевкой, потому что родителям срочно понадобилось посетить свадьбу близкого (дважды разведенного) друга, а оставлять меня одну нельзя.

И вот, как и следовало ожидать, началась гроза.

Когда родители уезжали, небо было ясным и светлым.

Как только сестра завязала шнурки на побитых жизнью «найках», я поняла, куда она собралась – к огромной подземной трубе рядом с ближайшим ручьем, где она частенько искала «сокровища». Паводки приносили туда всякий мусор. Четырнадцать прыжков по торчащим из ручья валунам – и ты в трубе. Чего мы там только ни находили! Старинную бутылку, серебряное кольцо, даже кошелек с пятьюдесятью размокшими долларами.

Мы уже почти спустились к ручью, когда на воде показались первые круги от дождя – и гнев моментально покинул Рейчел.

– Зря пришли. Идем домой.

Тут мы услышали крик. Внизу, в сотне ярдов от нас, в ржавой подземной трубе стоял и размахивал руками мальчик. Дождь лил стеной, ручей кипел и пенился. Вода в рукотворной пещере поднялась мальчику по колено (обычно там пара дюймов грязи, не больше), и он явно боялся выбираться на берег по камням.

Рейчел властно схватила меня за плечо. Никто не умел так чувствовать мой страх, как она.

– Жди здесь. Ни шагу. Поняла? С тобой ничего не случится, я никогда, никогда этого не допущу.

Не успела я ответить, как она рванула к ручью и в считаные секунды вышла на берег. Я стояла на месте и неотрывно наблюдала за сестрой: та выделывала опасные пируэты, прыгая с камня на камень. Вот только самих камней было не видно, они полностью ушли под воду. Рейчел прыгала по памяти.

Знаю, они с мальчиком перебрались через ручей очень быстро. Но мне казалось, что прошла целая вечность. В какой-то момент мальчик оступился и упал в воду, и остаток пути они прошли вброд. Вода была ему по шейку.

Мы вместе выбрались на дорогу, притихшие и мокрые насквозь. Рейчел шла посередине и держала нас за руки. Мы проводили мальчика домой – он жил неподалеку – и даже не спросили, что он скажет родителям. На прощание он крепко обнял Рейчел и сказал «спасибо». С тех пор я его больше не видела.

Мы с сестрой оставили тот случай в тайне. Домой мы пришли задолго до возвращения родителей, Рейчел сразу же забросила меня в душ, сварила какао, выдала мне одну из своих мягчайших футболок и сунула меня под одеяло.

– Спишь? – спросила я ночью черную пустоту между нашими кроватями.

– Да, – сонно ответила Рейчел. – Что такое?

– Я думала, ты умрешь. Пожалуйста, не умирай. – Я сдавленно всхлипнула.

Рейчел залезла ко мне под одеяло и крепко обняла. По сей день, сворачиваясь в клубок, я ощущаю на спине тепло ее тела.

Наверное, с каждым в детстве случалось что-то подобное. Беда в тот раз прошла мимо. Может, ручей был не такой уж глубокий и бурный, расстояние между камнями не такое уж и большое, и Рейчел ничто не угрожало.

Одно я знаю точно: в тот вечер моя сестра ходила по воде.

6

Я аккуратно разложила фотографии на письменном столе гостиничного номера: по пять в ряд. Широко раскрытые глаза и закрытые. Детские ножки и желтые зубы. Отрезанные головы и бегущие ноги. Некоторые снимки не имеют отношения к делу; я подложила их нарочно, чтобы отфильтровать заведомую ложь. Другие – молчаливые свидетели страшных дел. Один лишь Карл способен развязать им язык.

Это его первое испытание. Проведя пару часов в машине, он нетерпеливо ерзает в кресле перед телевизором – видно, мечтает в кои-то веки посмотреть любимые передачи в спокойной обстановке, не препираясь с другими жильцами.

Всего на столе лежит двадцать фотографий. Никаких художеств, простые снимки без затей. Еще штук пятьдесят ждут своего часа в ярко-зеленом пластиковом контейнере фирмы «Таппервер» в багажнике моей арендованной машины.

Семейные пикники и дни рождения, сочельники и пасхи, выпускные и свадьбы. Когда я вижу счастливые лица на фотографиях, то сразу представляю, как под красивым внешним слоем копошатся черви. Папаши-драчуны, неверные жены, подарки для галочки. Тухлые яйца.

– Вот я. – Показываю Карлу девочку, с наслаждением вдыхающую кукурузный аромат двух щенят, которых папа разрешил нам взять из приюта. Я назвала мальчика Крекером, потому что он был цвета печенья, и Рейчел тут же окрестила девочку Подливкой.

Карл даже бровью не ведет. Я отодвигаю блокнот с рекламной брошюрой мотеля (на которой без тени смущения написано: «Долларовый мотель Уэйко: хоть на минуту, хоть на месяц!») и нарушаю идеальные ряды фотокарточек.