Булыжник под сердцем - [30]

Телесъемок нам тоже перепало. Но, господи, эти телевизионщики – идиоты. Невероятно. Задают вопросы – хоть бы выслушали ответ. У них, видите ли, все заранее распланировано, а если не вписался в их концепт, они злятся – словно это ты виноват. «Мы не сможем вас использовать», – заявляют они, сами не постигая иронии. Джейми появлялась в паре киножурналов и нескольких ночных юмористических программах, но это явно не для нее. Им нужны «яркие», «быстрые», «эксцентричные». Им подавай «Мальчиковый клуб» и «Пшик». Победители конкурсов, которые всегда оказывались в нужных местах, посещали нужные вечеринки, нюхали нужный кокаин и трахались с нужными продюсерами. Честно признаться, мы не поняли правил игры. Мы считали, главное – хорошо выступать, смешить зрителей. В общем, приглашать нас перестали.

Да кому нужна эта фигня, решили мы. Мы считали, когда-нибудь они с нами согласятся – выхода не будет. А пока нам хватало чудесной публики на живых концертах. Зрители обожали Джейми. Письма сыпались пачками – при первой возможности я сняла платный почтовый ящик. Фанаты – это, конечно, здорово, но твоего адреса им лучше не знать. Понимаете, Джейми так вела себя на сцене, что многие зрители считали ее своим закадычным другом. Так что после пары фанатов, зашедших поболтать и выпить чаю, я решила, что хватит, и наскребла денег на ящик. Затем я продала «мински» и купила очаровательный «пежо», ярко-красный, в безукоризненном состоянии. Конечно, на счетчике пробега значилось 125 000 с чем-то миль, зато машина обошлась всего в полторы тысячи фунтов, плюс бедная старая «мини». «Пежо» я берегла. Вообще люблю ухоженные автомобили. Даже Моджо иногда снисходил проехаться в нем – в «мински» его было не заманить.

Нам нравилось так жить. По правде нравилось. Господи, какой мы ловили кайф – ну, почти все время. Мотались взад-вперед по стране, как цыгане; только Джейми и я. Артистическая братия. Тяжелая работа, голод, усталость, – мы их не замечали, потому что были слишком увлечены самой жизнью.

Джейми буквально расцвела. Ужасные депрессии, которые у нее периодически случались, своеобразная психологическая мигрень, сократились до редких припадков. Чего мы только не делали вдвоем: ездили по стране, навещали друзей. На Рождество – к маме и папе, на День подарков – к матери Гейба. На выходные после первых гастролей в Гластонбери – на неделю в Корнуолл – взяли тачку напрокат, затем в круиз – Ползит, Сент-Айвз, Ньюки. Однажды смотались в туристическую поездку на Крит. Недорого, все по минимуму. Джейми продолжала писать, и вскоре ее тексты начали появляться в местном журнале «Что творится?», а один раз – даже в «Сити Лайф». Джейми подумывала написать роман, но все силы уходили на концерты. Ничего, вот ты состаришься, а я уйду на пенсию, мечтала она… Ая вела дневник и все больше работала за компьютером. Даже сверстала для Джейми вебстраницу, вывешивала объявления о концертах, ее рассказы и биографию. И открыла ей ящик на «Зэпмейл» – [email protected]. Письма сыпались только так. Джейми обожала общаться с народом. Это как друзья по переписке – только быстрее.

Конечно, Джейми продолжала цеплять «ошибки». Впрочем, была и пара нормальных ребят. Недолго, но уже хорошо для начала. А я… мое сердце принадлежало сами знаете кому, но я гуляла и с другими – если парень нравился. Ничего серьезного, просто по-дружески. Один, Тай Эллис, даже сделал мне предложение, но я отказалась. Хороший парень, семья из Сент-Киттса, сессионный саксофонист. Одним словом, музыкант. В постели бог, полный энтузиазма, но – за музыкантов не выходят, верно? Это катастрофа. Палочка от леденца не с того конца – уж это все знают. К счастью, мы остались друзьями. Может, он не вполне серьезно говорил о свадьбе. Надеюсь.

16

Дома все было здорово. Мы даже слегка подремонтировали дом – ну, такие себе мы. Моджо свалил, пока не выветрилась краска, а вернувшись, постоянно жаловался на запах. Весь его вклад в украшение жилища заключался в том, что он наворачивал круги по дому в черной шелковой с атласом пижаме и в накидке, которая воняла «Обсессией», или «Пуазоном», или еще какой смертельной дрянью. Впрочем, за краску заплатил Моджо. Или его Особенный. Этот Особенный в последнее время стал весьма запаслив, и нам достались кучи белья, полотенец и одеял. Все с инициалами «М. и С». Я как-то даже дерзнула спросить, зовут ли его мистер Маркс или мистер Спенсер, но в ответ получила только Многозначительный Взгляд. Ладно, неисповедимы пути Особенного. Время от времени заходил Гейб, когда бывал в городе, и помогал нам с мужской работой и плотничеством. В одной белой жилетке и армейских брюках. Черные кудри падают на глаза, причудливое сплетение кельтских орнаментов татуировки подчеркивает мышцы… О, как бы я хотела провести пальцем по всем этим узорам, а потом… В общем, в такие дни я уезжала. Женскому терпению тоже есть предел.

Мы даже стали уговаривать хозяина продать нам дом. Наконец он дрогнул, и мы зажили обычной маленькой семьей – два синих чулка, трансвестит и психованная кошка.

Да, мы завели кошку – разумеется, мы задумывались о детях, как и все, гормоны никуда не денешь, и мы пускали слюни над прикольными детскими шмотками в «Асде». В общем, кошка легко нас заполучила. Сегодня мы еще безкошечные, а назавтра – уже с кошкой. Мы ее окрестили Мушкой; мяукающий и ластящийся черный шелковый комочек. В один прекрасный день она просто зашла в кухню, уселась и довольно вежливо попросила завтрак, будто всегда жила здесь. Сказать правду, она была воспитанницей Джейми. Моджо тоже любил ее гладить – шанс продемонстрировать длинные пальцы, – а кошка была только за, пусть такая любовь и неискренна. Но Джейми кошка действительно обожала, та же относилась к ней как к ребенку. Мне разрешили кормить Мушку, и за это меня по утрам изредка вознаграждали урчанием и ласками.