Бультерьер - [25]

Как для любого артиста, для меня очень серьезное испытание — концерты в Москве, в Государственном концертном зале «Россия». Осенью традиционно ежегодно я выступаю здесь с новой программой. В организации этих концертов и во многом другом, что не связано с творчеством, нам помогает руководитель культурного фонда «Артэс» Александр Достман. Его работа — это тоже искусство.

Я не считаю, что артист должен творить голодным. В один из моих приездов в Америку владелица корпорации, в которую входила и студия, где я напряженно записывался, предложила мне отдохнуть дней пять на ее вилле во Флориде. Чудесная вилла — 250 акров земли, на лужайке вертолетная площадка, бассейн и все прочее… Отдыхаю. Но она, настоящая американка, выписала мне туда прекрасный рояль: а вдруг я подойду к инструменту, начну сочинять? А это же будут и ее «бабки»! Мне действительно захотелось. Должен сказать, что такой музыки я не писал никогда, таких прекрасных гармоний я прежде просто не мог в себе расслышать. Так надо ли творцу быть голодным? Чушь! Да, мне удавалось кое-что сочинять: «Вальс-бостон», «Глухари», к примеру, тот же «Гоп-стоп» или «Только шашка казаку»… Но то, что я сочинял на том рояле… Нет, здесь это не услышится… Там думаешь о другом — не о быте, не о том, что надо то-то и то-то достать.

Вот маэстро Эрнескас говорит, что за песнями нужно ходить пешком, а не ездить на «Кадиллаке». Думаю, за песнями можно и на «Кадиллаке» ездить — не в способе передвижения дело. Кстати, наблюдать жизнь из «Кадиллака» приятнее, чем из автобуса, — больше видишь. Да, поэту, гораздо лучше смотреть на мир из «Кадиллака». А «Кадиллаком» — пусть он будет у каждого — все же сыт не будешь: из него надо и выходить, ножками среди людей топать. Тогда совесть зажиреть не позволит.

Почему я не жирею? Поглядите на наших политиков. Их, скажем так, физиономии уже в телевизор не влезают… А не так давно лица были! Это нормально? Для них — нормально. Но я в их «тусовках», где, как я недавно написал, «расстриги властвуют КПССные», не участвую.

Если у человека есть деньги, то сегодня, в период наступающего капитализма, они должны крутиться. Их нужно вкладывать — деньги не должны лежать в чулке. И у меня деньги в обороте.

Сам бизнесом я не занимаюсь, просто вложил средства в магазин и два ресторана: один — в Санкт-Петербурге, другой — в Нью-Йорке.

Вообще в Нью-Йорке в русские рестораны люди ходят по выходным. В будние дни плохо ходят, в будний день вообще почти никого не бывает. Это специфика русской публики, оттого что они тяжело и много работают. Регулярно мой партнер в Нью-Йорке мне сообщает, как в ресторане идут дела.

Ресторан мой особой прибыли не дает… Зато мы с вами можем там кофе попить, пообедать. И как бы ничего не заплатим. Некоторое ощущение самообмана: я вроде кушаю и вроде не плачу. Но в сотый раз напоминаю, что я всего лишь совладелец. Когда меня называют бизнесменом, прихожу в ярость. Или называют ресторатором. Какой же я — ресторатор? Ресторатор — человек, который занимается только этим. Разве Паваротти — ресторатор? А ведь у него шикарный ресторан в Майами. Или Миша Барышников, Роберт де Ниро, Алла Борисовна, еще масса людей… У меня просто в это дело вложены деньги, причем в очень малом проценте по сравнению с другими совладельцами. Мы счастливы, что он хоть не приносит нам убытков.

Никто не спрашивает у Паваротти, не мешают ли ему петь ресторан, в который он вложил деньги, и езда на супермашинах. И у Сталлоне с Брюсом Уиллисом и Шварценеггером не выясняют, не мешает ли им сниматься в кино сеть их ресторанов «Планета Голливуд». Когда меня спрашивают об этом серьезно, я завожусь: «Вы что же, считаете, что я за стойкой стою? Или пою зазывалой перед воротами своего ресторана, чтобы в него заходили?»

Я люблю комфорт в жизни, хотя нахожусь в нем очень редко. Потому что самый шикарный номер в гостинице — это не мой дом, а казенный. Езжу на «Кадиллаке» с водителем, потому что не было времени самому учиться. Заработал на машину своим горлом и купил ее на гонорар не за один концерт, к сожалению, хотя артист моего уровня на «диком» Западе с одного концерта может купить себе десять «Линкольнов» или «Кадиллаков». И еще сдача останется…

Здесь в ресторане знают мои вкусы: обожаю гречневую кашу с молоком — быстро, дешево и сердито. Раз в день могу ее съесть с удовольствием. Остальное — традиционно: жареная картошка, мясо, курица. Дома без фруктов не обхожусь: должен непременно съесть яблоко, грушу, гроздь винограда, причем жую, когда смотрю телевизор. По телевизору смотрю все. У меня «тарелка» на доме, двадцать четыре программы. Обожаю фильмы про животных, уже двадцать две кассеты с ними собрал. Это — мое самое любимое. Люблю кофе. Вообще олицетворяю собой классический тип мужика: когда голодный — раздражен, лицо мое неблагостное.

Правда, я уже стал гурманом — в этом отношении меня испортила гостиничная жизнь и заграница. Приходишь в гостиничный буфет и видишь неизменное «лангет — эскалоп — солянка — лапша…». Но ты же не можешь есть это постоянно, поневоле захочешь чего-нибудь необычного и вкусненького. А это получается редко, потому что у нас и в частных кафе, как правило, тоже один и тот же набор — поросенок, грибы, окрошка… Вот за границей с этим повеселее: хочешь — идешь в китайский ресторан, хочешь — в японский, хочешь — в португальский. Последнее время у нас тоже с этим дело налаживается.