Бухенвальдский набат - [39]

До Правленья — четыре шага.

1954

* * *

Он пьесу написал «Про то»,

Потом большой роман — «Про это»,

Затем — отчет: «Как ехал где-то».

Он мог, конечно, стать поэтом,

А получился так... никто.

1954

* * *

Он от рождения горбат

и в том ничуть не виноват.

А что стихи его «горбаты» —

так в том евреи виноваты.

1954

* * *

Брось ты енты

комплименты,

не возьму я бусы, ленты,

полушалок голубой.

Ох ты, ох ты, парень с Охты,

хоть бы цвел ты, хоть бы сох ты,

не пойду гулять с тобой:

сам Прокофьев на коне

едет женихом ко мне.

1954

* * *

Ох, Олёна, ты Олёна,

больно ты умом ядрёна!

Ох, Олёна Фомина,

ты и за меня скромна.

И с тобой, моя Олёна,

сжали мы... полмиллиона.

1954

* * *

Пройдет, быть может, десять тысяч лет,

снежинкой бывший пролетит поэт.

И, о любви трактатов не слагая,

безмолвно на ребеночке растает...

Поэтом дорожить умейте.

Снежинкой дорожить вдвойне...

1957

* * *

Глупый, маленький мышонок

маме говорит спросонок:

«Не усну я, верь, пока

не пришлешь мне Маршака».

Через месяц, на заре,

подошел Маршак к норе,

ищет глупого мышонка,

а мышонок — на «Костре» ...

Он подрос и возмужал,

и от «папы» убежал...

1958

* * *

Господи!

Если уж так тяжки грехи мои,

и если ты должен покарать меня

за прегрешения мои,

разори меня до последней нитки,

но не нашли на меня

и близких моих болезни,

не помути моего разума!..

1964

* * *

Нет, матери вовек забыть не в силах

8 солдатской кровью обагренных дней,

когда война калечила, косила

их сыновей...

1965

* * *

Дорога — никуда:

грязь пополам со льдом,

а лошади — беда,

а лошадь бьют кнутом!..

Вот так всегда!

1965

* * *

Из дома ненадолго улетела птица,

она и мой кумир, и мой удел.

Моя жена отправилась в больницу.

И сразу будто дом осиротел!..

1968

* * *

Мороз, снега, суровые метели,

оранжевое солнце на заре.

Но что это такое, в самом деле,

весенняя Москва в канун апреля

или столица в лютом январе?!

1970

* * *

Мой предок тыщу лет назад

на камне написал трактат.

Гляжу — и что меня дивит:

а где ж наскальный знак «Главлит»?

1970

* * *

Я люблю ВИШНИ.

Я люблю воробья,

который клюет эти вишни.

Я люблю кошку,

которая охотится за этим воробьем.

1970

* * *

Среди травы покошенной

полузабыт и гол,

грустит мой стол поношенный,

мой самодельный стол.

1971. Озёры

* * *

Когда летит взбешенный шквал

и дыбит стонущее море,

когда гудит девятый вал

и гонит вспененные горы,

когда в густой, слепящей тьме

сверкают огненные стрелы,

как будто атом ошалелый

владыка в адской кутерьме,

когда свирепствует пожар

и ничему пощады нету,

как будто валится в тартар

твоя несчастная планета...

1973

* * *

Я никогда, нигде не одинок:

Повсюду и всегда со мною Бог.

1975

* * *

Номенклатура и вор —

близнецы - братья.

Кто из них больше

подпирает партструктуру?

Мы говорим: «Номенклатура» —

подразумеваем — вор,

мы говорим: «Вор» —

подразумеваем — номенклатура.

1980

НА М.А.СУСЛОВА

Ох, до чего же век твой долог,

кремлевской банды идеолог —

ее глава фактический,

вампир коммунистический.

1980

НА Л.И.БРЕЖНЕВА

Два важных чина —

Президента и Генсека —

несет баран

в костюме человека.

1980

НА А.П.КИРИЛЕНКО

Ты вроде бы пигмей Дэн Сяопин.

Но он умен, а ты, увы, кретин.

1981

* * *

Ребенок бежит впереди себя.

Юноша сам себя обгоняет.

Человек средних лет шагает рядом с собой

Старик, шаркая подошвами,

еле плетется за собой

1981

* * *

«Все для человека, все для блага человека»

Для меня, для меня, для меня

все товары отличного сорта,

для меня, для меня, для меня

спецбольницы и экстракурорты,

для меня, для меня, для меня

спецпродукты всегда, непременно,

словом, все для меня, как сияние дня,

чтоб жилось мне всегда сверхотменно.

Почему, почему?

Потому

что я красноклопиного класса,

потому, потому, потому

и гоняться за мною напрасно.

Предо мною — броня,

не ропщи на меня...

Есть немного, плебей, для тебя.

Для тебя, для тебя, для тебя,

остальная безликая масса,

для тебя...    (неоконченное)

1981

* * *

Не горю, а догораю,

не живу, а доживаю.

Остается умереть,

а потом совсем истлеть.

1984

КОШКИНИАНА

* * *

Уже ты прожила полвека,

и ненавидя, и любя.

Да, примечательная веха...

Чем мне порадовать тебя?

Ну чем? Ты заслужила, право,

подарок самый дорогой:

брильянт в невиданной оправе,

огромный слиток золотой.

Но не настолько я богатый,

об этом вовсе не тужу.

И в знаменательную дату

что говорил, то и скажу:

—    Благословен твой день рожденья —

неповторимый и земной,

в моем нелегком восхожденье

ты рядом, ты в пути со мной.

Не назову тебя любимой:

в избитом слове толка нет.

Ты просто мне необходима,

как воздух и как солнца свет.

Под тяжестью житейской горбясь,

согнулся б, может быть, в дугу.

Но предо мной кошачий образ —

не смею гнуться, не могу...

Мы чашу пьем одну с тобою,

так выпьем же ее до дна:

сладка, горька ли, но судьбою

нам предназначена она!

Итак, я тост провозглашау,

кошачий юбилейный тост:

—    Да будет вечно украшау

тебя усау и ушкмау,

клыкмау и пушистый хвост!

                Твау Котпу

1972

Уступая пожеланию издателей сборника стихов Александра Соболева, я немного коснусь той стороны жизни поэта, которая была наглухо закрыта для всех, кроме него и меня. Мне не хотелось приоткрывать дверь в наше с ним святая святых из-за боязни бьггь непонятой. А непонимание в этом случае звучало бы как оскорбление. И решилась заговорить о нашей «терра инкогнита» с одной лишь целью: чтобы стало понятно, как, живя на положении необъявленной персоны нон-грата в своем отечестве, униженный, оскорбленный, гонимый поэт не озлобился, не превратился в мрачного, угрюмого, ненавидящего мир субъекта.