Бухара в Средние века - [26]

Следует отметить, что многие мусульманские ученые с большой неприязнью относились к должности судьи и даже искали оправданий для отказа от сделанных светскими властями назначений на такие должности. Однако в саманидский период происходит некоторая эволюция, поскольку судьи заслужили более высокую репутацию и их деятельность оплачивало государство. Можно было бы много написать об отправлении правосудия и его связях с теологией, только здесь не место для подобных дискуссий.

Было бы неверно полагать, будто в Бухаре не проводились теологические дискуссии, наиболее значимые из которых исходили от «свободомыслящих» Багдада самого начала X в. мутазилитов (обособившиеся, отделившиеся, удалившиеся; самоназвание «ахл ал-адл ва-таухид», люди справедливости и единобожия – представители первого крупного направления в каламе, игравшие значительную роль в религиозно-политической жизни Дамасского и Багдадского халифатов в VII–IX вв.). Суфии, или мистики, так заметно выдвинувшиеся в более позднем Иране, в X столетии только начали формироваться как течение, и, опять же, важным центром для них стала Бухара. Все эти теологи, если можно употребить это слово в самом общем смысле, были более чем далеки от ученых законоведов, пришедших к X в. к доминирующей исламской философии и теологии. Гигантский свод неписаных законов пророка, на которые опирались исламское право и теология, был завершен как раз к X столетию. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что в рассматриваемый период времени и позднее умы людей занимали иные области религиозной мысли.

Разумеется, невозможно вдаваться в детали развития исламской религии X в., но это было время перемен. Например, высшей степени критичность в толковании Корана и методы проверки достоверности традиций были разработаны учеными именно в этом столетии. Каждая провинция имела собственную школу толкователей Корана, где каждое слово и акцент в тексте воспринимались со всей серьезностью, и дело доходило даже до ожесточенных споров с кровопролитием. В Бухаре превалировала правовая школа ханафитов, хотя и другая школа, шафиитов, существовала по всей Трансоксиане.

Все из вышеперечисленного упомянуто лишь кратко, дабы обозначить разнообразие мыслей и интеллектуальной деятельности в исламском мире X в. Бухара, как столица Саманидов, принимала самое широкое участие в разнообразной деятельности мусульманских ученых и чиновников. Однако следует пояснить, что из того, что источники наиболее полно сообщают о положении дел в Багдаде, вовсе нельзя с уверенностью утверждать, будто параллель с Бухарой будет всегда достоверна. Более того, записи о значительных событиях в Нишапуре и Самарканде, важных городах саманидских владений, могут оказаться не в равной степени применимыми к Бухаре. Мы располагаем лишь обрывочными сведениями о жизни в различных городах Восточного Ирана, а поскольку наше внимание сфокусировано на Бухаре, следует проявлять осторожность в объяснении ситуации в провинциальном городе по аналогии со столицей. Например, и сектанты-шииты, и каррамиты – секта, основанная неким Ибн Каррамом во времена Тахиридов, – оставались влиятельными в Нишапуре на протяжении всего саманидского периода, тогда как в Бухаре, оказывается, нет.

Обращаясь к другой сфере деятельности, к искусству при Саманидах, мы также наблюдаем расцвет прежних традиций, объединившихся с новым исламским стилем в форму ирано-исламского искусства высоких форм и изысканности. Из доступных свидетельств можно видеть, что древние мотивы в искусстве дольше сохранялись преимущественно в Восточном Иране, чем в Западном. Очень трудно выделить среднеазиатские черты в искусстве Ирана исламских времен, в первую очередь из-за немногочисленности сохранившихся предметов искусства и конечно же из-за невозможности проследить место происхождения конкретных образцов. Мы можем лишь предположить, что кушанское наследие в искусстве Восточного Ирана проникло и в исламские времена и арабские завоеватели оказались правы в своем определении Трансоксианы, «страны по ту сторону реки», как культурной и политической области, отличной от сасанидского Ирана. Постоянно увеличивающееся количество раскопок и находок исламских предметов искусства в советской Средней Азии подтверждает полученную из письменных источников картину о том, что искусство эпохи Саманидов представляло собой смесь местных традиций, влияния сасанидского Ирана, в основном раннего исламского периода, и нового исламского искусства, развившегося при Аббасидах. Последнее лучше всего представлено находками, сделанными во временной столице Аббасидов, Самарре, по имени которой и получил свое название самаррский стиль.

Во-первых, самаррский стиль в украшении характеризуется волнистыми поверхностями в плоскостях высокого и низкого рельефа, идеальными для штукатурки и лепнины. Так называемая гробница эмира Исмаила, точнее, мавзолей Саманидов в Бухаре демонстрирует схожесть с Самаррой, но здесь также предполагается изначальная резьба по дереву, поскольку украшения или узоры подчеркнуты множественными заостренными плоскостями высокого и низкого рельефа, а не волнистыми поверхностями. Что касается архитектуры мавзолея, то его конструкция походит на разновидность храма огня, известного в Иране как «чахар так», или четыре арки, увенчанные невысоким куполом. Однако наиболее примечательные предшественники мавзолея – это доисламские среднеазиатские дворцы и поместья, раскопанные в Варахше и некоторых других местах Древнего Хорасана, а также в современной Хиве. Несомненно, мавзолей Саманидов в Бухаре является прекрасным образцом слияния трех стилей. И, как таковой, может быть назван саманидским или бухарским.