Бугор - [9]

На первом этаже была известная на всю столицу первая терапия, куда свозили на подлечивание и освидетельствование бродяг со всей Москвы. Как только они уживались тут с добропорядочными пациентами? Двое небритых доходяг, сидевшие у батареи и тупо о чем-то беседовавшие, были пьяны в дымину. Один зачем-то попытался уцепить меня рукой за брючину, как тянущийся из могилы вурдалак. Получив пинок, с уважением отвалил.

— Мразь какая, — покачал я головой.

Мы прошли на второй этаж.

Я толкнул дверь на тугой пружине. И уткнулся в молоденькую медсестру в хрустящем халате и колпачке, будто специально созданную природой, чтобы соблазнять больных.

— Вам кого? — сурово нахмурилась она.

— Если я скажу, что тебя, поверишь? — спросил я.

— Что надо? — нервно воскликнула она. — Вы к кому?

— Мы — заезжие врачи, — сказал я, отодвигая ее. — Операцию тут кое-кому хотим сделать.

— Что?

— Милиция! Где этот орел? — Я ткнул ей в лицо фотографию Реваза Большого.

— Не знаю… — врала она неубедительна, глаза бегали воровато.

— Девушка, не лги милиции, — напутственно произнес д — Где этот инвалид?

— В пятой палате, — сказала медсестричка поспешно.

— С друзьями?

— Да. Они с воспалением легких.

— Чахоточники, — кивнул, я. — Доходяги. Лагеря вымотали… Сколько их там?

— Трое. Четвертого с утра не видела.

— И больше никого там?

— Нет.

— Спасибо, — я чмокнул ее в щеку и увидел, как глаза ее удивленно расширились.

Пятая палата была светлая, просторная, с пластиковыми окнами. Там на тумбочке стояла видеодвойка, висели занавесочки в цветочках, урчал холодильник. М-да, за такое немало надо отстегнуть.

Они действительно были там. И меньше всего походили на людей, измученных воспалением легких и исколотых пенициллином.

Во главе стола сидел самый здоровый — туша широкоплечая, волосатая, наголо стриженная, с довольной жизнью и собой физией. Двое других устроились по обе его руки. Один тоже крупный, толстый грузин. Другой — маленький, тощий русский. Все жрали арбуз. На столе стояла бутылка с виски. Виски с арбузом — где вас манерам учили?

Интересно, что арбуз Реваз резал серебряным ножом. С позолотой. «Не то на серебре, на золоте едал…» Красивый такой нож. Фаберже нож. Прямо такой, как из пропылесосенной недоброжелателями квартиры коллекционера Марата Гольдштайна.

— Здорово, болезные, — в физкультпривете взмыли мои руки.

Реваз посмотрел. на меня не испуганно, а с досадой, как на попавшую в пиво муху. Я таких типов знал. Такие ничего и никого не боятся.

— Вам кого? — теми же словами, что и медсестра, обратился ко мне Реваз.

— Что, Реваз, не узнал московскую милицию? — спросил я.

— Э, ошиблись. Я Отари Гогитошвили, — сказал он и полез в пиджак за паспортом.

— Хва придуриваться. Что, Реваз, ножик с квартиры на Смоленской прихватил?

Тут они и бросились напролом. Пузатый швырнул в меня бутылкой с виски, как метали бутылки с горючей смесью во вражеские танки. Промахнулся. И я припечатал его морду башмаком. Впрочем, такая морда намного хуже от этого не станет.

Тощий не хотел ничего. Его ненароком снесло со стула, когда я проходил мимо, и он забился под кровать. Женька на него заорал грозно:

— Вылазь, гниль!

Мне же было не до них всех. Реваз на моих глазах легко выпорхнул в окошко, как синица из распахнутой клетки. Я устремился за ним.

Мягкая земля врезала по моим ногам. Ох, старость не радость. Прыгать со второго этажа — приятного мало. Хотя в московском отряде милиции специального назначения, которому я отдал несколько беспокойных лет моей жизни, еще и не такому учат. Думаю, Ревазу было прыгать куда стремнее. Но его гнала вперед жажда свободы. Меня же — стремление, чтобы свободы ему век не видать.

Настиг я его, когда он пытался залезть на забор.

Реваз подпрыгнул, уцепился за железные прутья, пропорол руку острым набалдашником. И рухнул в траву.

Он нашарил нож, тот самый, Фабержовый, с которым прыгал из окна и который бросил перед забором.

— Стоять! — прикрикнул я, вытаскивая пистолет.

Он развел руками, выронил нож.

Я приблизился к нему, уверенный, что взял его. Левой рукой я потянулся к своему поясу, куда прикрепил браслеты.

Тут я и попался.

Не думал, что такой грузный здоровяк может быть таким быстрым. Он врезал ногой по моему пистолету. Ох, красиво все это сделал. Я его зауважал. Но тратить время на то, чтобы свыкнуться с этим чувством уважения я просто не мог. Пошла работа.

Пистолет по широкой дуге отправился вдаль, прошел как раз между прутьями забора.

Реваз потянулся к ножу на земле.

Я ногой отшвырнул нож в сторону.

— Сучара, — крикнул Реваз, бросаясь в атаку.

И вот сошлись два прошлых мастера — боксер и борец. Только я был мастером спорта, а он кандидатом. Эдакий кетч. Люди бы деньги немалые заплатили за такое зрелище. А тут выступай бесплатно.

Он устремился вперед, как паровоз, готовый раздавить котенка на рельсах. И урчал он как-то больно утробно, так что я был уверен, что при первой возможности он с удовольствием разорвет мне зубами горло.

Он попробовал сграбастать меня, потом поднять и опустить, чтобы после этого меня поднимали уже другие люди, в белоснежных халатах. Я с трудом ушел от его недружеских объятий и отскочил на пару шагов.