Будущее за обществом труда - [4]

Анализ современности, и тем более постсовременности, на основе дихотомии постоянно и неизменно симметрично сосуществующих разорванных полюсов по существу повторяет азы дуализма, уже давно отвергнутого в науке как логически и методологически несостоятельного принципа. История не знает сослагательного наклонения и в этом смысле она не дуалистична, а монистична. Настоящее в своем переходе к будущему многовариантно в выборе путей, но уходя в прошлое, оно опять становится монистичным. Поэтому дуализм предшествующей истории как одной и той же сущности бессмысленен, что и выражается в известной формуле об отсутствии сослагательного наклонения. Дуализм не приемлем не только для обоснования принципа развития, но и для противопоставляемой ему теории общественных изменений.

Метод дихотомии в логическом отношении тоже непригоден. И не только потому, что он еще у Зенона (Элейского) использовался для запутывания мысли. Полюса дихотомий «до–теперь», «теперь–после» обычно бывают представлены сами по себе как единственности, обладающие одним признаком – не быть чем-то другим. В таком суждении, как, например, «после – это не теперь», термин «после» ничего не говорит ни о содержании этого термина, ни о соотношении его с понятием «теперь». «После» – это одно, «теперь» – другое. Здесь ничего определенного не отрицается и не утверждается, полюса этих дихотомий внеположны и не свидетельствуют ни о развитии общества, ни об его изменениях. Это – пустые дихотомии, они не конститутивный момент, а деконститутивный способ мышления, характерный для метафизически мыслящих авторов.

Научный смысл антиномии приобретают лишь в том случае, если их полюса рассматриваются как взаимосвязанные противоположности, противоречия между которыми преодолеваются через их взаимопроникновение и их отрицание в конкретном единстве. В этом отношении единство противоположностей «до–теперь», «теперь–после» и подобных им других полюсов как раз и образует движение общества, историю подобно тому, как единство прерывности и непрерывности образуют принцип движения как такового, которое одновременно и прерывно и непрерывно.

Модернисту или постмодернисту такие рассуждения оказываются неприемлемыми, ибо они разрешают антиномии, т. е. распутывают любимые ими парадоксы, жонглированием которыми они создают себе имидж «современных» мыслителей, преодолевших, например, Гегеля, хотя и не сумевших его понять.

Недаром ученый мир Запада скептически воспринял постмодернизм, окрестив его родоначальников нелестным именем «интеллектуальных мошенников». Об этом можно узнать из рецензии Р. Давкинса на книгу А. Сокала и Ж. Брикмонта «Интеллектуальные мошенники», переведенную на английский язык под названием «Модный нонсенс» [15]. Автор рецензии, имея в виду тезис постмодернистов об уникальности и ситуативности всего происходящего, приводит соответствующее место из Ж. Делеза: «прежде всего события-сингулярности (singularities-events) соответствуют гетерогенным сериям, которые организованы в систему, которая никогда не бывает ни стабильной, ни нестабильной, но “метастабильной”, наделенной потенциальной энергией, внутри которой распределяются разности потенциалов между этими сериями…, вовторых, сингулярности способны к самоунификации (autounification), являясь всегда мобильными и свободно перемещаясь в пространстве до тех пор, пока какой-нибудь парадоксальный элемент не пересечет эти серии и не вызовет их резонанс, объединив тем самым соответствующие сингулярные точки в единую случайную точку, а все эмиссии, по такому раскладу, в единый пучок» [16].

Этой цитате рецензент предпосылает очень нелестную оценку сути стиля постмодернистских авторов как интеллектуальных мошенников, которым нечего сказать в науке.

Из отечественных ученых против постмодернистского мошенничества и колдовства в науке в последнее время резко выступают из естественников академик РАН Э. П. Кругляков (см. его книгу «Что же с нами происходит». Новосибирск, 1998), а из представителей общественных наук – доктор философских наук В. А. Кутырев (см. его статью «Человек XXI века: уходящая натура…» // Человек. 2001. № 1. С. 9–16). Так, В. А. Кутырев, обсуждая модернистскую дихотомию «человек–постчеловек», оценивает «теорию» постчеловека как Евангелие антигуманизма, как благую весть о смерти человека. Действительно, вывод о «нечеловеке», и тем более о «постчеловеке» – это мошеннический трюк. Вместе с тем он характеризует переход части современной интеллигенции не только к колдовству, астрологии, но и к крайним формам человеконенавистничества. Достаточно привести высказывание пристно известного М. Фуко, чтобы убедиться в этом. «В наши дни, – пишет он, – мыслить можно только в пустом пространстве, где уже нет человека… Всем тем, кто хочет говорить о человеке, его царстве и освобождении, всем тем, кто еще ставит вопрос о том, что такое человек в его сути, всем тем, кто хочет исходить из человека в своем поиске истины… всем этим несуразностям и нелепым формам рефлексии можно противопоставить “лишь философический смех”» [17].

К сожалению, из отечественных авторов нашлись апологеты постмодернизма, которые усматривают в нем некий методологический позитив – чуть ли не ложку современной социологии, адекватной некому «контенгентному» сдвигу, точнее, сдвигу в головах некоторых социологов и философов. Полагают, что согласно «дихотомичной логике» постмодернизма «теория развития» и «теория общественных изменений» составляет неразрешимую антиномию вечно сосуществующих теоретических конструктов.