Будущая Ева [Ева будущего] - [85]

Разумеется, им причиталось достойное вознаграждение. А посему на следующее же утро, после подробной телеграммы за подписью Эдисона с приложением моментального группового снимка достойных судариков (сфотографированных у ворот Менло-Парка), на долю сих почтенных граждан выпала большая удача в виде многомесячного пребывания за решеткой (о каковой удаче им сообщил констебль, так что они поторопились ею воспользоваться). А их наниматели подлили масла в огонь, возведя на них чудовищные поклепы за то, что те действовали слишком уж благодушно, — таким образом, общественное любопытство поневоле пошло на спад.

Что делает Эдисон? Что еще он придумал? Кое-кому не терпелось пробраться в Менло-Парк! Но инженер предупредил — загодя и через газеты, вполне недвусмысленно, — что с наступлением сумерек определенные участки решетки окажутся под током высокого напряжения. Так что электрическая охрана отпугивала любопытствовавших. В самом деле, какие сторожа, караульщики, привратники могут идти в сравнение с электричеством? Пусть только попробует кто-нибудь завязать с ним отношения — особенно при неведении, где именно оно действует! Разве что вырядиться в костюм из сплошных громоотводов либо из толстостенного и герметического стекла, но эта попытка приведет к печальным результатам — если и увенчается успехом, то сугубо отрицательным.

Бесчисленные разговоры шли своим чередом: «Что он делает? Нет, но что же он выдумывает? Порасспросить миссис Эдисон?.. Ответит она, как бы не так! Да и как расспросишь? И знает ли она хоть что-то? Детей?.. Они чуть не с рождения привыкли разыгрывать глухонемых, стоит лишь подступиться с вопросами; напрасный труд. Что же, ясно одно: придется подождать».

Но тут внимание публики отвлекло другое событие: Ситтинг-Белл, сахем последних краснокожих, еще уцелевших на Севере, одержал неожиданную и кровавую победу над американскими карательными войсками, перебив и скальпировав цвет юношества из северо-восточных городов страны; сыны Америки, потрясенные этой вестью, которая прогремела на весь мир, были теперь озабочены индейской угрозой и на время забыли про Эдисона.

Инженер, воспользовавшись моментом, тайно отправил одного из своих подручных в Вашингтон к лучшему парикмахеру столицы, клиентами коего были миллионеры и джентри. Сметливый посланец вручил этому человеку от имени Эдисона прядь длинных и волнистых каштановых волос, а также записку, где указывались с точностью до миллиграмма и миллиметра вес и длина шевелюры с просьбой воспроизвести ее со всем возможным совершенством; ко всему этому прилагались четыре фотографических снимка женской головки в маске с просьбой воспроизвести и прическу, и распущенные волосы.

Поскольку заказчиком был Эдисон, меньше чем через два часа волосы были выбраны, взвешены, промыты.

Тогда посланец передал художнику тонкую ткань — кожный покров, столь живой с виду, что парикмахер некоторое время задумчиво вертел его в пальцах, а потом вскрикнул:

— Да это же скальп! Волосяной покров! Недавно снятый и выдубленный неизвестным мне способом! Умопомрачительно! Если только это не субстанция, которая… Во всяком случае, все разновидности основы для париков меркнут в сравнении с этой.

— Послушайте, — отвечал посланец Эдисона, — эта штука идеально облегает черепную коробку, затылок и теменные кости одной дамы из числа самых элегантных. Она перенесла тяжелую лихорадку и, боясь облысеть, хочет остричься и на время заменить собственные волосы вот этими. Вот духи и притирания, которыми она пользуется. Нужно сотворить шедевр — за ценой не постоим. Засадите за работу троих-четверых из числа ваших лучших художников, пусть работают днем и ночью, если потребуется, но вплетут эту шевелюру в эту основу, так точно скопировав природу, что она и сама обманулась бы. Но ни в коем случае не пытайтесь ее ПРЕВЗОЙТИ! Такая цель не ставится! Тождество! Но не более. Не забудьте про непокорные завитки и тени, все проверьте по фотографиям, пользуясь лупой. Мистер Эдисон рассчитывает получить заказанное через три дня, и мне велено без парика не уезжать.

Сперва парикмахер, услышав срок, заахал, но на четвертый день к вечеру нарочный с коробкой в руках вернулся в Менло-Парк.

Теперь все любознательные соседи шушукались о том, что в ограде парка недавно появилась новая калитка, и каждый день к ней подъезжает таинственная карета. Оттуда выходит молодая мисс, почти всегда в голубом, особа весьма красивая и с весьма изысканными манерами, ее никто не сопровождает, весь день она проводит у Эдисона в лаборатории в обществе самого инженера и его помощников либо гуляет в саду. Вечером за нею заезжает та же самая карета и отвозит ее в роскошный коттедж, снятый недавно одним юным англичанином — аристократом, который, впрочем, красив, как бог. «Такая ребяческая историйка — и столько тайн; что бы это означало? Внезапное затворничество!.. И уместны ли подобные эпизоды… явно любовные… в святилище Науки? Помилуйте, это несерьезно! Ах, какой он причудник, этот Эдисон!.. Да уж!.. Причудник — иначе, право, и не назовешь!»

Устав от пересудов, публика стала ждать, чем же кончится «увлечение» великого изобретателя.