Будни 'тридцать седьмого года' - [3]

Шрифт
Интервал

Да, разрешается. Но не думаю, что находились охотники воспользоваться разрешением уменьшить цифры или переводить из расстрельной категории. Ведь не первый раз такие приказы - знали, как их читать. Вот уж где - хоть об этом не говорится - потребовались бы мотивированные основания. Адресаты не раз имели возможность убедиться, что умение мотивировать такие поползновения тогда - в обстановке нагнетаемой истерии - ох как не поощрялось! Это ведь означало притупление бдительности, а то и пособничество. Те, кто был на это способен, до 30 июля 1937 года в "органах" не продержались...

А вот просьбы об увеличении этих "квот", как говорится, в деле имеются. Прежде чем сказать о них, придется на время отвлечься от части II приказа и заглянуть в следующую, уже поминавшуюся часть III ПОРЯДОК ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ. Она содержит в числе прочих и такое, на первый взгляд, чисто административное распоряжение.

В первую очередь подвергаются репрессии контингенты, отнесенные к первой категории.

Контингенты, отнесенные ко второй категории, до особого на то распоряжения репрессии не подвергаются.

Нет, это не всплеск внезапной гуманности. Слова наркома тут же объясняются в том смысле, что если какой начальник с первой категорией уже покончил и считает возможным приступить ко второй,

он обязан, прежде чем к этой операции фактически приступить, запросить мою санкцию и только после получения ее начать операцию.

Так что всё в порядке - запросит и получит. Административные игры? Но в публикации, кроме приказа, есть еще четыре документа, три из которых мы сейчас приведем. Из них видно, что игры это совсем другие. Вот первый:

СТРОГО СЕКРЕТНО

(снятие копий воспрещается)

ШИФРОВКА

Из Махач-Калы отправлена в 0-05 26.IX.1937 г. поступила в ЦК ВКП на расшифрование 26.IX.1937 г. в 9 ч. 20 м.

Вх. № 2063/III

МОСКВА, ЦК ВКП(б) т. СТАЛИНУ

Следствие органов НКВД показывает, что лимит для беглых кулаков и антисоветских элементов недостаточен, что выдвигает увеличить лимит по обеим категориям. Дагобком просит увеличить лимит первой категории вместо установленного ЦК ВКП(б) 10 июля с.г. 600 до 1200 и второй категории вместо 2478 до 3300.

Секретарь Дагобкома Самурский

Верно (подпись)

Этот документ интересен еще и тем, что в нем попутно "засвечивается" (для тех, кто в этом сомневается) - ЦК ВКП(б). Разговор в шифровке от 26 сентября идет о цифрах, "установленных" не приказом по НКВД от 30 июля, а заседанием ЦК ВКП(б) 10 июля с.г. Кстати - "квоты", приводимые секретарем обкома Самурским, расходятся с цифрами в приказе. В приказе смертников 500, в шифровке - 600 (у ЦК на 100 больше!); заключенных - в приказе 2500, в шифровке - 2478. Так что неведение ЦК - тогда это уже был псевдоним Сталина - исключается.

Хотя НКВД - как видно из текста этой "слезницы" - уже идол, которому следует поклоняться и секретарю обкома. Вот как предупредительно он ссылается на следствие органов НКВД, которое "показывает" И только на этом "веском" основании просит увеличить количество смертников вдвое, а заключенных на 822 человека (против квот ЦК). Эта демонстрируемая предупредительность сама по себе о многом говорит. Надо было показать "Москве", что я - ни-ни! - не против первенствования НКВД. Наоборот, содействую. Но нас сейчас интересует другое. Из этой шифровки тоже видно, что так или иначе в той обстановке "установочные цифры" легче было пересмотреть не в сторону уменьшения, а только увеличения.

Впрочем, в следующем документе это проявляется более прямо.

МЕМОРАНДУМ № 26212

Из О м с к а 13 августа 1937 года

НАРКОМУ ВНУДЕЛ - тов. ЕЖОВУ

По состоянию на 13 августа по Омской области первой категории арестовано 5444 человека, из'ято оружия 1000 экземпляров. Прошу дать указание по моему письму № 365 относительно увеличения лимита первой категории до 8 тысяч человек.

13.VIII № 1962 ГОРБАЧ

Верно:

Нач. 1 Отд. Омск. У.В.Д.

Лейтенант Гос. безопасности ПОДПИСЬ

(Аленцев)

А слева на полях меморандума (вот какие слова уже употребляли некоторые энкаведисты во внутренней переписке!) красуется резолюция: "т. Ежову. За увеличение лимита 1 (так в оригинале: цифра "1" непропорционально-огромна. - Н.К.) до 8 тысяч. И. Сталин". Итак, контрольные цифры - на основании учетных данных, а вместо 1000 можно запросто расстрелять 8000. До этого согласно приказу вместе с лагерниками всего намечалось репрессировать 3500 человек, а тут только под расстрел подводится 8000! По "ходатайству" энтузиастов. Вот как!

Публикуется еще одна, правда, опосредованная, резолюция вождя: "Дать дополнительно Красноярскому краю - 6600 человек лимита по первой категории. За И. С. - В. Мол." Молотов, значит, подписал. За вождя. Но за него, как известно, против его желания не подпишешь! И если "за", значит, он "за" поручил, не прячется. Он ведь вполне мог и Вячеслава заставить взять на себя - любил такую тактику. Но нет. Не заставил. Сам "дал" Красноярскому краю 6600 трупов - дополнительно к 1000 первоначального лимита. "Дал", а не "приказал" - значит, в ответ на "слезницу". Уважил.

Но сейчас я пока не о Сталине. Я о том, что в свете рассказанного указание о том, что, покончив с первой категорией, к репрессированию второй впредь до специального доклада наркому и получения в ответ его санкции не приступать, получает иной, отнюдь не административный, а зловещий смысл. А.И. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" вспоминает, как опасно и страшно было тогда в зале, где произнесена здравица в честь Вождя, при обязательно разразившихся "бурных и несмолкаемых" аплодисментах, первым перестать хлопать в ладоши (хотя хлопали чаще всего искренне). Видимо, не менее опасно для этой ошалевшей публики было "самоуспокоенно и благодушно" доложить, что враги этой "наиболее опаной" категории уже все обезврежены. У других не обезврежены, а у тебя обезврежены? - надо к тебе присмотреться поближе. Дешевле (для шкуры энкаведиста) было проявлять рвение - выдвигать, как в первую пятилетку, всякие "встречные". Внутри этой адской машины тогда была своя "аура", наиболее густой экстракт того безумия, которое прививалось всей стране. Так что план 303 900 человек (из них 80 000 первой категории) был намного перевыполнен. И необходимость докладывать об исполнении первого этапа была отнюдь не единственным резервом этого "перевыполнения плана".


Еще от автора Наум Моисеевич Коржавин
Памяти Герцена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В соблазнах кровавой эпохи. Книга первая

О поэте Науме Коржавине (род. в 1925 г.) написано очень много, и сам он написал немало, только мало печатали (распространяли стихи самиздатом), пока он жил в СССР, — одна книга стихов. Его стали активно публиковать, когда поэт уже жил в американском Бостоне. Он уехал из России, но не от нее. По его собственным словам, без России его бы не было. Даже в эмиграции его интересуют только российские события. Именно поэтому он мало вписывается в эмигрантский круг. Им любима Россия всякая: революционная, сталинская, хрущевская, перестроечная… В этой книге Наум Коржавин — подробно и увлекательно — рассказывает о своей жизни в России, с самого детства… [Коржавин Н.


В соблазнах кровавой эпохи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В соблазнах кровавой эпохи. Книга вторая

О поэте Науме Коржавине (род. в 1925 г.) написано очень много, и сам он написал немало, только мало печатали (распространяли стихи самиздатом), пока он жил в СССР, — одна книга стихов.Его стали активно публиковать, когда поэт уже жил в американском Бостоне. Он уехал из России, но не от нее. По его собственным словам, без России его бы не было. Даже в эмиграции его интересуют только российские события. Именно поэтому он мало вписывается в эмигрантский круг. Им любима Россия всякая: революционная, сталинская, хрущевская, перестроечная…В этой книге Наум Коржавин — подробно и увлекательно — рассказывает о своей жизни в России, с самого детства…


Мужчины мучили детей

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


На скосе века

«Поэт отчаянного вызова, противостояния, поэт борьбы, поэт независимости, которую он возвысил до уровня высшей верности» (Станислав Рассадин). В этом томе собраны строки, которые вполне можно назвать итогом шестидесяти с лишним лет творчества выдающегося русского поэта XX века Наума Коржавина. «Мне каждое слово будет уликой минимум на десять лет» — строка оказалась пророческой: донос, лубянская тюрьма, потом сибирская и карагандинская ссылка… После реабилитации в 1956-м Коржавин смог окончить Литинститут, начал печататься.


Рекомендуем почитать
Путь к Цусиме

Книга профессора Московского технического училища Петра Кондратьевича Худякова написана через полтора года после Цусимской трагедии, когда еще не утихла боль, вызванная известием о гибели тысяч русских моряков; горечь от не имеющего аналогов в нашей истории поражения русского флота. Худяков собрал в этой книге уникальные свидетельства участников подготовки и похода Балтийско-Цусимской эскадры. Свидетельства преступной безответственности и некомпетентности, воровства и коррупции чиновников военного министерства, всей бюрократической системы.


Фашистский социализм

Работа «Фашистский социализм» (1934) – яркое свидетельство проницательности правого крыла французской политической мысли предвоенной эпохи. Прослеживая современные ему политические тенденции и преобразования в России, Германии и Франции, Дриё вскрывает глубинное родство марксистской и фашистской доктрин, изначально завуалированное поверхностным различием теоретических обоснований. Фашистский социализм (или, если угодно, социалистический фашизм), этот политический кентавра обретает со всей его двойственностью достойное воплощение в описываемой Дриё в конце книги (на собственном примере) позиции интеллектуала, удивительно предвосхищающей поиски разрешения того кризиса демократии, что наступил по истечении периода послевоенной эйфории.


Кому Гамсун отдал свою Нобелевскую медаль

Статья Л. Млечина — Новое время, 1992, № 16, с. 62–63.


Тайны древнего мира

Неандертальцы и кроманьонцы, древние персы и египтяне, загадочные хетты и скифы — им посвятил свою книгу Кир Булычев. Как первобытные люди делали свои орудия? Был ли всемирный потоп? Как люди разгадали смысл египетских иероглифов?


1917. Две революции - два проекта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Царь и Россия

Книга «Царь и Россия (Размышления о Государе Императоре Николае II)» представляет собой сборник статей, авторы которых поставили своей целью на основе фактов и личных свидетельств рассказать о царствовании последнего Российского Императора и духовном значении этого трагического периода отечественной истории в дальнейших судьбах России и всего мира.Вошедшие в первую часть книги документально обстоятельные очерки русских публицистов, государственных и военных деятелей, опубликованные в Русском Зарубежье в 1920-1950-х годах, посвящены доказательному, фактологическому разоблачению чудовищной сатанинской лжи вокруг Государя и его семьи.