Будни севастопольского подполья - [43]

Мила кивнула и ни о чем не спросила. Она считала, что дружеские отношения не дают ей права расспрашивать товарищей о выполняемых ими заданиях.

— Пошли, — сказал Миша.

На улице Виктор в нерешительности остановился. Идти домой? А зачем? Все, что нужно, он спрятал у отца в станционной кладовой. Сидеть в одиночестве и ждать целый час? Это невыносимо! Он просто не мог сейчас остаться один.

— Я пойду с тобой, — тихо сказал он.

— Идем, — обрадовался Миша. Ему тоже до жути тоскливо было оставаться одному. — А потом пойдем к тебе. Тут ведь рядом.

Держась поближе к хатам, они стали спускаться по улице.

Темна ты, севастопольская ночь! Ты всегда была другом, молчаливым и верным союзником тех, кто глухими тропами пробирался из лесу в поверженный город, кто призрачными тенями скользил средь уличных развалин, оставляя на стенах листовки, кто скрывался в пещерах и на конспиративных квартирах, готовясь к очередной схватке с врагом.

В тот томительный час, когда Виктор и Миша, онемев от душевного напряжения и тревоги, ожидали взрыва, Коля Михеев, Костя Белоконь и Петька в Аполлоновой балке на ходу поезда выбрасывали из вагонов кули и ящики с продовольствием, а на Лабораторной в штабе подполья печатался увеличенным тиражом двадцать первый номер газеты «За Родину». Словом, это была обычная трудовая будничная ночь подполья.

Лида с Жорой, пристроившись на ящике в подземелье, в две руки записывали радиосводку с фронта, Кузьма с Ваней в кухне на столе тискали и складывали стопками газету, а Ревякин рассматривал туристскую карту Крыма, отмечая нужные места. По ней точный маршрут не составить, но все же лучше хоть такая, чем никакой.

От подпольщиков, служивших в полиции, он получил сведения, что один из отрядов, входящих в состав партизанского соединения, расположен в лесах неподалеку от селения Татар-Османкой. Эти сведения совпадали с теми, которыми он уже располагал.

Александр решил ускорить подготовку к походу, опасаясь, как бы партизаны под давлением карательных отрядов не отошли в другое место.

Взяв лист бумаги, Александр стал составлять список идущих в лес. Последним он включил Кузьму Анзина.

На заводе «Вулкан» Кузьме не повезло. Паспорт, сделанный Людвигом, вызвал подозрение Хольтмана, управляющего заводом, который, как оказалось, проживал в том доме, где значилась прописка Кузьмы. Хольтман сообщил в полицию, и Кузьме пришлось бежать с завода.

Из подземелья поднялась Лида и передала мужу свежую радиосводку с фронта.

— Почитай, Саша… Ой!.. Что такое?!

Пол под ногами покачнулся, стекла в окнах задребезжали. Александр прислушался. Из подземелья выскочил Жора. Лицо его светилось улыбкой.

— Слышал, Саша? — спросил он и отбросил назад рассыпавшиеся волосы.

Б-бу-бух, бух! Тра-ах! — прогремели новые взрывы. Дом дрожал, лампочка выписывала над головой круги.

— Это на станции рвутся снаряды и мины, — определил Александр. — Пойду взгляну. — Он надел кепку, накинул поношенное пальто и быстро вышел во двор.

— Пойдем, Иван, и мы поглядим, — сказал Кузьма.

Они выбежали из дому и, догоняя старшину, поднялись через сад в гору, За горбом Зеленой горки грохотало, вспыхивали и гасли сполохи, окрашивая небо трепетным огненным заревом. И вдруг, точно прорвавшись через невидимые преграды, зарево пожара охватило весь небосклон, осветив рейд, городские холмы и слободки Южной стороны.

Жители Лабораторной, Лагерной и Зеленой горки выбегали из хат, прятались в убежищах и щелях. Мать Милы, решив, что станцию бомбят советские самолеты, торопила дочь спуститься в подвал. Мила, улыбаясь, успокаивала ее:

— Мамуся, ну чего ты боишься? Это же не бомбы, а снаряды рвутся. Все идет как надо.

— Что ты говоришь?! — всплеснула руками мать. — Сколько наших людей погибнет!

— Успокойся. Если и пострадают, то один-два жандарма. А сколько наших бойцов погибло бы от этих снарядов на фронте!

Мила прошла в свою комнатку и прильнула к окну. Зарево осветило станцию, дом Кочегаровых у железнодорожных тупиков, и она увидела Виктора и Мишу. Они стояли возле калитки и смотрели на буйно рвущееся в небо пламя пожара. Миле захотелось открыть окно, поздравить товарищей с удачей. Увы! Это было невозможно.

Взяв со стола сверток с письмами и бланками для поддельных справок, Мила вместе с матерью вышла во двор, но прежде чем спуститься в погреб, спрятала сверток под застреху дровяного сарая.

Когда Александр, Кузьма и Ваня взобрались на вершину Зеленой горки, на балковских путях вовсю полыхал пожар. Пламя, охватившее весь состав, обливало зловещим светом темные груды развалин вокзала, платформы, цистерны с бензином. Людей видно не было — охранники, жандармы и железнодорожники попрятались в бункерах. В конце ветки, на которой бушевал пожар, задыхаясь, пыхтел маневровый паровоз и, истерично гудя, тащил две платформы с авиационными бомбами, спеша отвезти в безопасное место.

Едва платформы скрылись за поворотом, пламя взметнулось вверх.

Взрывы следовали один за другим, сливаясь в сплошной гром канонады. Снаряды и мины с треском рвались на привокзальных слободках, на Историческом бульваре, падали в бухту. Взорвались накаленные жаром цистерны с горючим. Столбы пламени взлетали к облакам и огненным дождем опадали на землю. Казалось, вулканические силы прорвали земную кору, превратив котловину в клокочущий ад.