Будни контрразведчика [иллюстрации] - [3]

Рональд немало бы огорчился, доведись ему прочесть это бесстрастное жизнеописание. В нем не было ни слова о тяжелом детстве, которое он теперь винил во всех своих недостатках и слабостях. (Правда, там не упомянули также и причины, по которой Рональда перевели на секретную службу — а именно: того, что он показал себя никуда не годным солдатом). Но разве могла официальная бумажка передать, каким разочарованием оказалась для Рональда служба в контрразведке? Солдатом он частенько мечтал о заманчивой стороне этой профессии — белых смокингах, бесшумных пистолетах и пышногрудых брюнетках. Реальность оказалась куда прозаичнее: томительные месяцы в продутых сквозняком коридорах службы внутренней безопасности и ускользающая призрачная мечта о романтическом задании, которое можно доверить только ему. Его не направили в блистательный МИ–5[4] или куда–нибудь в этом роде — нет, его ждал отдел Хаббард–Джонса. И Хаббард–Джонс преподнес ему самую горькую пилюлю (этого тоже не было в карточке), когда объяснил, почему он,выбрал себе в помощники именно Рональда.

— А, Бейтс, рад видеть вас в числе своих сотрудников, — встретил он его. — Теперь слушайте: главная наша задача — это обскакать все другие отделы контрразведки.

Рональд тупо уставился на своего нового шефа, пораженный его необычайным уродством.

— Вот единственная причина, — безжалостно сообщил Хаббард–Джонс, — по которой я просил назначить вас сюда. Вы столько времени болтались в правлении — у вас там должны быть полезные связи. Так вот, держитесь за них. Я не постою за расходами, чтобы получать информацию о других отделах безопасности и обскакать их. Ясно?

Сокрушительный удар? Но худшее было впереди…

Патриота Рональда привела в ужас легкость, с какой он сумел выполнить недостойное требование шефа. Пока Рональд набирался храбрости, чтобы обратиться к кому–нибудь из знакомых сотрудников Управления внутренней безопасности, один из них сам предложил ему свои услуги. В последующие несколько месяцев почти весь фонд отдела на «непредвиденные расходы» перешел в карман этого информатора, а картотека о соперниках Хаббард–Джонса необычайно разрослась.

Рональду не понадобилось много времени, чтобы понять, как мешают в избранной им карьере энтузиазм, преданность, трудолюбие и другие свойственные ему черты. И сейчас он угрюмо размышлял об этом, подпирая спиной газовую колонку в уборной. В дверь забарабанили.

— Ты здесь, Рон? Он тебя зовет, — пробасил голос с сильным шотландским акцентом.

Минута покоя истекла, Рональд тяжело вздохнул и вышел.

Хаббард–Джонс, казалось, был теперь в отличном расположении духа. Он сидел у Рональда на столе, хлопая себя линейкой по толстой ляжке. В «святилище» у открытой двери Скромница застегивала блузку.

— Живей, живей, живей! — орал Хаббард–Джонс. — Хватит ковырять в носу, Бейтс! Вы — контрразведчик. Нечего ворон считать.

Он игриво хлопнул Рональда линейкой по ноге. Рональд тоскливо подумал, что выглядит как наивный мальчуган.

— Как прошло заседание, сэр? — спросил он вежливо, вспомнив, что шеф только что вернулся из Управления.

— Очень, очень интересно. Об этом я и собираюсь с вами поговорить. Кто–то что–то затевает… Мак–Ниш, убирайтесь, и вы, Скромница!

Мак–Ниш и Скромница нехотя вышли, а он продолжал:

— Видите ли, до начала совещания я постоял у сэра Генри Спрингбэка под дверью, я хотел… То есть, собственно, я приехал в Управление рано. И разыскивал столовую, хотел выпить чашку кофе. Ну, вы сами знаете, Бейтс, это здание — настоящий лабиринт.

Рональд уныло кивнул. Его невыразимо угнетала привычка шефа бесстыдно подслушивать под дверьми.

— Останавливаюсь я, значит, случайно в этом коридоре, хотел спросить у кого–нибудь, как оттуда выбраться — оказалось, что я рядом с кабинетом сэра Генри… Этот старый дурак кудахтал, как истеричная наседка, и все было слышно: «Не могу, не могу — это же государственная измена», потом слышу, еще кто–то (я не разобрал кто, он говорил чертовски тихо) отвечает… Знаете, что он сказал?

Рональд кротко покачал головой.

— Он сказал: «Ваше единственное спасение — никому об этом ни слова. Даже не упоминайте об этом курьере. Если вы проболтаетесь на заседании, все набросятся на вас». Вот так. Каково, Бейтс?

Рональд помолчал минуту и спросил:

— А что было потом?

— Чья–то идиотка секретарша вышла из соседнего кабинета, и мне пришлось спрятаться в шкафу со щетками и ведрами. Но они что–то затевают, это точно. Сэр Генри все заседание подпрыгивал и разевал рот, как издыхающая рыба, — и никто ни словом не обмолвился о курьере.

— Но…

— Бейтс, глава службы внутренней безопасности утаил информацию особой важности о вражеском шпионаже! Намеренно утаил от всего Объединенного совета контрразведки! И все, что вы, черт вас побери, можете сказать — это «но»!

— Но…

— К черту, Бейтс, я вам сейчас сверну вашу дурацкую шею! — Хаббард–Джонс в ярости стукнул по столу кулаком.

Воцарилась долгая и напряженная тишина. Рональд ждал затаив дыхание. Но, как ни странно, Хаббард–Джонс вдруг совершенно спокойно сказал:

— Слушайте внимательно, Бейтс, как раз такой возможности я и дожидался. Мне надо подсидеть старого Генри, значит, нужно разузнать, что именно он утаил… Итак, беритесь за это дело, дружище!