Будни и праздники - [17]

У шопа от тепла мутилось в голове. Он попытался встать, но сил не хватило.

— А как там мама? Вспоминает обо мне? А сестры? Ты к нам домой заходишь? — спрашивала Вера, торопясь хоть что-нибудь выведать у шопа.

Тоше тупо смотрел на нее и качал головой. Он напрягался, пытаясь понять ее слова, но сон одолевал его. Вера оставила его в покое и задумалась. Отчаяние охватило ее. Она вскочила, вытащила из-под кровати чемодан, открыла. Из чемодана достала старое ярко-красное платье, срезала с него воланы и, сложив, завернула в газету. Потом отыскала свои старые туфли и сунула их туда же. Тщательно упаковав старье, она принялась писать письмо.

Дрожащей рукой она вывела сверху «Милая мама» и остановилась. Образ немолодой крестьянки возник перед ней такой родной и в то же время такой далекий, что Вера расплакалась.

Она плакала долго, впадая в какое-то отупение. Опершись локтями в стол, закрыв глаза руками, она словно бы оплакивала всю свою темную, грязную жизнь. Слезы смывали с ее лица толстый слой румян, и оно стало похоже на клоунское. Плечи ее вздрагивали, сожженные постоянным подкрашиваньем волосы шуршали, как сухие листья. Храп крестьянина и потрескиванье печки заглушали ее плач. Вера погасила свет и заснула как убитая.

Когда она проснулась, шопа в комнате не было.

Она умылась, подкрасилась, взяла приготовленный накануне сверток и пошла на постоялый двор…

Ее длинное вечернее платье и нарумяненное лицо с глубокими тенями привлекало взгляды мужчин, но Вера не обращала на них внимания. Она боялась упустить Тоше.

На другом конце улицы виднелись широкие ворота постоялого двора. У ворот стояла запряженная двуколка.

Вера вздрогнула и ускорила шаг. В ту же минуту из ворот вышел Тоше. Она хотела его окликнуть, но сообразила, что расстояние слишком велико и он ее не услышит.

Тоше сел в повозку. Вера кинулась бежать изо всех сил. Двуколка тронулась.

— Дядя Тоше! — крикнула Вера. Она догнала повозку и теперь бежала рядом с ней. — Дядя Тоше!

Шоп вздрогнул, обернулся и увидел ее. В его взгляде она прочитала холодное, тупое равнодушие. Она протянула к нему руку со свертком, но шоп стегнул лошадь и проехал мимо.

Сверток упал ей в ноги. Угасший взгляд ее следил за удаляющейся двуколкой. Низкорослый вороной жеребчик бежал веселой рысью, словно радовался, что покидает город. Его черная как смоль шкура лоснилась под лучами утреннего солнца, а крепкие ноги бойко цокали по подсушенной морозом мостовой.

Бедняцкая радость © Перевод В. Викторова

Под вечер Иван Петрин возвращался из своего хождения по селам с большой корзиной в руках. Он ходил собирать яйца. Низкорослый и кривоногий, со смешной ржавой бороденкой, которая никак не шла к его гладкому розовому лицу, он устало шагал по узкой, покрытой снежной кашей дороге. Под его большими сапогами чавкал размякший снег и похрустывали ледышки. Корзина, наполовину заполненная яйцами, тянула его вбок, а перекинутое через плечо ружье торчало, как жердь. Издалека Иван Петрин был похож на прошлогоднее пугало, забытое посреди заметенного снегом поля.

Время от времени он останавливался, осторожно опускал корзину на снег, совал застывшие руки в карманы своей куцей шубейки и вглядывался в заячьи следы. Следы были и старые, замерзшие, глубоко впечатанные в снег, словно вбитые палкой, и свежие — с прошедшей ночи. Иван прослеживал их, покуда хватало взгляда, и размышлял вслух. Красный нос его морщился, в ясных синих глазах вспыхивала охотничья страсть.

Он был неудачником в жизни. Ходил по селам собирал яйца, щетину, продавал на ярмарках дешевые конфеты и халву, словом, не брезговал никаким промыслом. Одно время был лесником, но, неизвестно почему, его уволили еще в том же году.

В холодную зимнюю пору, оставшись без работы, Иван Петрин отправлялся ловить лисиц. Ставил капканы, раскидывал приманки, но и в этом ему не слишком везло, потому что был он человеком простодушным. Его бесхитростность и незлобивость служили ему плохую службу. Не часто удавалось подстрелить бегущую дичь, он наверняка попадал лишь в лежачего зайца, а капканы с приманкой ставил так неумело, что в большинстве случаев вместо лис там оказывались собаки. Самые большие надежды он возлагал на свою старую собачонку по кличке Лиса. Она привыкла к своему незадачливому хозяину, водила его по лисьим норам и, задушив в норе лисицу, вытаскивала ее наверх. Обычно Иван Петрин спокойно курил, пока Лиса глухо лаяла под землей и часами билась не на жизнь, а на смерть со своей добычей. Подчас она не могла вылезти из норы, зажатая каким-нибудь камнем. Тогда хозяин ободрял ее низким, сиплым басом, потом приносил из ближайшей деревеньки мотыгу и принимался по-молодецки копать, чтобы вызволить собаку…

Сейчас он озабоченно разглядывал следы на снегу. Уже несколько дней, как на окраине города, где стоял дом Ивана Петрина, объявилась лисица. Она унесла трех кур и утку у его соседа Райо. Иван Петрин караулил на морозе несколько ночей, но без толку. Ему наплевать было на Райовых кур — сосед был человек зажиточный, — но лисья шкура стоила хороших денег. А завтра — праздник: надо бы купить чего-нибудь съестного, детям — какую-никакую обувь да мукой разжиться. Всю дорогу он думал, что денег, вырученных за яйца, не хватит, прикидывал, где раздобыть еще, но заячьи следы отвлекли его. Вспомнив о лисице, он решил, что неплохо бы и в этот вечер посторожить у плетня.