Будет скафандр — будут и путешествия - [40]

– О чем ты? – спросил я.

– О чем? Да все о том же. Он решил, что обойдется без нас. Вот мы и сменили адрес.

– Заткнись, – буркнул Тощий безо всякого выражения.

Толстяк скривил лицо.

– Сам «заткнись», – ответил он злобно. – Мне это надоело. Все «заткнись», да «заткнись», а чем это кончилось?

– Заткнись, тебе говорят.

Толстяк заткнулся. Я так никогда и не узнал толком, что же произошло, потому что Толстяк каждый раз все рассказывал по-другому, а от Тощего вообще не было слышно ничего, кроме однообразных советов заткнуться. Но одно было ясно: они потеряли свою должность то ли подручных гангстеров, то ли членов пятой колонны, то ли как еще можно назвать людей, служащих врагам своего племени. Как-то Толстяк сказал:

– А ведь все из-за тебя.

– Из-за меня? – я положил руку на сделанный из жестянки нож.

– Угу. Не вмешайся ты, он, может, не разозлился бы так.

– Но я же ничего не делал.

– Это по-твоему. Ты всего лишь увел у него из-под носа двух ценнейших пленников и сорвал все планы, когда он спешил со стартом сюда.

– Да, но вы-то здесь не виноваты.

– Я ему так и сказал. Но поди объясни ему! Да брось ты хвататься за свою пилку для ногтей, я ж говорю, кто старое помянет…

И наконец, я узнал то, что интересовало меня больше всего. Когда я в пятый раз заговорил о Крошке, Толстяк спросил:

– А какое тебе до нее дело?

– Да просто хочу знать, жива ли.

– Жива, конечно. По крайней мере, была жива, когда я ее в последний раз видел.

– Это когда же?

– Больно ты много вопросов задаешь. Здесь я ее видел.

– Так она здесь? – с надеждой переспросил я.

– Про то и толкую. Шляется где попало и все время под ногами путается. Живет, надо сказать, как принцесса. – Толстяк поковырял в зубах и нахмурился. – Никак не пойму, почему ее он обхаживает, а с нами так поступил. Неправильно это!

Мне это тоже показалось странным, но по другим причинам. Трудно было представить себе отважную Крошку любимицей Черволицего. Либо здесь какой-то секрет, либо Толстяк врет.

– Так она что же, не под замком?

– А что толку ее запирать? Куда она отсюда денется?

Я подумал над этим. Действительно, куда – если шаг наружу означает самоубийство. Даже будь у Крошки скафандр (а уж он-то наверняка заперт), даже окажись под рукой корабль без экипажа, в который она сумеет забраться, корабельного «мозга» – маленького приспособления, служащего ключом к системе управления кораблем, – ей все равно не найти.

– А что стало с Материней?

– С кем, с кем?

– Ну, – я запнулся, – ну, с тем инопланетным существом, которое я нес в скафандре. Ты должен помнить, ты же был там, когда вы нас нашли. Та, что с ней? Она жива?

– Эти насекомые меня не интересуют, – хмуро отрезал Толстяк, и больше ничего вытянуть из него мне не удалось.

Но теперь я знал, что Крошка жива, и из горла исчез, наконец, комок. Она здесь! Я стал обдумывать возможность подать ей весточку. Инсинуации Толстяка, что она подружилась с Черволицым, нисколько меня не беспокоили.

Верно, что Крошка вела себя непредсказуемо, а иногда и просто ужасно, доводя меня до ручки – тщеславно, высокомерно и просто по-детски. Но она скорее сгорит на костре, чем предаст. У Жанны д'Арк не было такой силы духа, как у нее.

Между нами тремя установилось натянутое перемирие. Я держался в сторонке, спал в один глаз, и старался не засыпать, прежде чем не захрапят они. Кинжал я всегда держал под рукой. Со времени их появления в камере я не мылся, чтобы не подставиться под удар. Тощий просто не обращал на меня внимания. Толстяк вел себя почти по-дружески и всячески показывал, что не боится жалкого оружия, хотя, по-моему, только притворялся, что не боится. Во всяком случае, мне так показалось во время конфликта, возникшего во время кормежки.

Сверху сбросили три банки. Одну подобрал Тощий, вторую – Толстяк. Когда я осторожно, кругами, приблизился, чтобы взять третью, он схватил и ее.

– Отдай ее мне, пожалуйста, – сказал я.

– С чего ты взял, что она твоя, сынок? – усмехнулся Толстяк.

– Три банки, трое людей.

– И что с того? У меня сегодня аппетит, видишь ли, разыгрался, так что вряд ли смогу с тобой поделиться.

– У меня тоже. Так что не валяй дурака.

– Ммм… – казалось, он обдумывает мои слова. – Знаешь что? Пожалуй, я тебе ее продам.

Я заколебался. До какой-то степени его позиция казалась логичной. В самом деле, не мог же Черволицый зайти в магазин Лунной базы и купить консервы; по всей вероятности, Толстяк и его партнер покупали их на свои. И почему бы мне не подписать долговое обязательство хоть по сотне, а то и по тысяче долларов за банку? Деньги больше ничего не значат, а его это ублажит.

Нет! Поддайся я сейчас, покажи ему, что поддаюсь, лишь бы только получить свой паек, и он сядет мне на шею. И кончится это тем, что я стану прислуживать ему и вилять хвостом, только бы поесть.

Я показал ему свой жестяной кинжал:

– Будем драться.

Кинув взгляд на мою руку, Толстяк улыбнулся во весь рот:

– Ну что ты, шуток не понимаешь? – и бросил мне банку. Больше споров по поводу еды не возникало.

Жили мы как «счастливая семья», которую любят показывать в бродячих зоопарках – лев в одной клетке с ягненком. Зрелище впечатляющее, только вот ягненка приходится все время заменять.