— Останусь здесь, в Марнии, — ответил Робишо. — Старина Буаселье давно хочет уйти на покой, ищет преемника.
— Но тебя-то в этой роли не рассматривал никогда.
Наверное, я хватил лишку с коньяком, но сказанного в рот не затолкаешь.
— Да и плевать на него, — с ожидаемой резкостью отозвался Робишо — мой амбициозный знакомец никогда не ладил с нынешним патроном. — Теперь он быстренько отправится на покой, а я сяду в его кресло.
Робишо разлил по бокалам ещё коньяку из пузатой бутылки с потешным полуросликом, сидящим за пулемётом «Мартель», на этикетке. Я подумал, что к такому количеству выпитого нужна ещё и закуска, но от добра добра не ищут, и довольствовался одним коньяком.
Вышел из кабинета Робишо слегка покачиваясь, зато с приятно греющими карман пиджака конвертами, и коньяком в желудке. Решил продолжить в кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова, что бы там ни говорил Робишо, а большая часть моих денег в итоге останется там. Дай святые, чтобы хватило на найм нормального помещения в приличной башне.
Я спустился в знакомый подвальчик, где уже успели хорошенько накурить. После ранения в Отравиле, я не прикасался к сигаретам, однако за столько лет к табачному дыму давно привык. На сцене распевалась крупная чернокожая дама, растягивая напевы родной Афры под аккомпанемент саксофона. Я уселся на табурет у стойки, глянул забытую кем-то газету. «Резня в захолустье» — гласила передовица.
— Интересно, как оно там было? — спросил у меня стоящий за стойкой сын певицы и саксофониста. — В том городе? Наверное, прямо как на фронте.
Не успевший побывать в траншеях в силу возраста парень, как и многие не нюхавшие пороху мальчишки, был немного очарован войной.
— Не знаю, — пожал плечами я, афишировать своё участие в событиях, уже получивших с лёгкой руки какого щелкопёра название «Отравильской резни», я не собирался, — в одном только уверен — была кровь. Много крови.
Конец.
Март-апрель 2021 года.
