Будем как солнце! - [21]

Но кругом сидели люди,

    Глупо говорили.

Я застыл в жестоком чуде,

    Точно был в могиле.

Точно был в гробу стеклянном,

    Где-то там – другие.

Я – с своим виденьем странным –

    В сказке летаргии.

И твои глаза горели

    В непостижной дали.

Но мои сказать не смели,

    Почему мерцали.

Ты – невеста, ты – чужая,

    Ты и он – мечтанья.

Но застыл я, твердо зная,

    Что любовь – страданье.

Вижу, вижу, как другого

    Счастье ослепило.

Я утратил силу слова,

    Но сильна могила.

Кто узнал с другим слиянье,

    Тем не возродиться.

Я застыл, как изваянье,

    Знаю: нам не слиться.

Смерть свои соткала сети,

    Смерть непобедима.

Если есть любовь на свете,

    Ты лишь мной любима!

Январь 1904

Бедлам наших дней

Безумствуют, кричат, смеются,

Хохочут, бешено рыдают,

Предлинным языком болтают,

Слов не жалеют, речи льются

Многоглагольно и нестройно,

Бесстыдно, пошло, непристойно.

Внимают тем, кто всех глупее,

Кто долог в болтовне тягучей,

Кто, человеком быть не смея,

Но тварью быть с зверьми умея,

Раскрасит краскою линючей

Какой-нибудь узор дешевый,

Приткнет его на столб дубовый

И речью нудною, скрипучей

Под этот стяг сбирает стадо,

Где всякий с каждым может спорить,

Кто всех животней мутью взгляда,

Кто лучше сможет свет позорить.

О сердце, есть костры и светы,

Есть в блеск одетые планеты,

Но есть и угли, мраки, дымы

На фоне вечного горенья.

Поняв, щади свои мгновенья,

Ты видишь: эти – одержимы,

Беги от них, им нет спасенья,

Им радостно, что бес к ним жмется,

Который глупостью зовется,

Он вечно ищет продолженья, –

Чтоб корм найти, в хлевах он бродит, –

И безошибочно находит

Умалишенные виденья.

О сердце, глупый бес – как Лама,

Что правит душами в Тибете:

Один умрет – другой, для срама,

Всегда в запасе есть на свете.

Беги из душного Бедлама

И знай, что, если есть спасенье

Для прокаженных, – есть прозренье,

И что слепцы судьбой хранимы, –

Глупцы навек неизлечимы.

Мой завет

Я не устану быть живым,

Ручей поет, я вечно с ним,

Заря горит, она – во мне,

Я в вечно творческом Огне.

Затянут в свет чужих очей,

Я – в нежном золоте лучей,

Но вдруг изменится игра,

И нежит лунность серебра.

А Ночь придет, а Ночь темна, –

В душе есть светлая страна,

И вечен светоч золотой

В стране, зовущейся Мечтой.

Мечта рождает Красоту,

Из нежных слов я ткань плету,

Листок восходит в лепесток,

Из легких строк глядит цветок.

Мгновений светлый водопад

Нисходит в мой цветущий сад,

Живите ж все, любите сон, –

Прекрасен он, кто в Жизнь влюблен.

Земля Поэма (Отрывки)

2

Странный мир противоречья,

Каждый атом здесь иной,

Беззаветность, бессердечье,

Лютый холод, свет с весной.

Каждый миг и каждый атом

Ищут счастия везде,

Друг за другом, брат за братом,

Молят, жаждут: «Где же? Где?»

Каждый миг и каждый атом

Вдруг с себя свергают грусть,

Любят, дышат ароматом,

Шепчут: «Гибнем? Что же! Пусть!»

И мечтают, расцветают,

Нет предела их мечте.

И внезапно пропадают,

Вдруг исчезнут в пустоте.

О, беспутница, весталка,

О, небесность, о, Земля!

Как тебе себя не жалко?

Кровью дышат все поля.

Кровью дышат розы, маки,

И дневные две зари.

Вечно слышен стон во мраке:

«В гробе тесно! Отвори!»

«Помогите! помогите!» –

Что за странный там мертвец?

Взял я нити, сплел я нити,

Рву я нити, есть конец.

Если вечно видеть то же,

Кто захочет видеть сон?

Тем он лучше, тем дороже,

Что мгновенно зыбок он.

Ярки маки, маки с кровью,

Ярки розы, в розах кровь,

Льни бесстрашно к изголовью,

Спи смертельно, встанешь вновь.

Для тебя же – мрак забвенья,

Смерти прочная печать,

Чтобы в зеркале мгновенья

Ты красивым был опять.

Люди, травы, камни, звери,

Духи высшие, что здесь,

Хоть в незримой, близкой сфере, –

Мир земной прекрасен весь.

Люди бледные, и травы,

Камни, звери и цветы,

Все в своем явленье правы,

Все живут для Красоты.

Все в великом сложном Чуде –

И творенье, и творцы,

Служат страсти звери, люди,

Жизнь идет во все концы.

Всюду звери, травы, камни,

Люди, люди, яркий сон.

Нет, не будет никогда мне

Жаль, что в Мире я рожден!

Все вражды и все наречья –

Буквы свитка моего,

Я люблю противоречья, –

Как сверкнуть мне без него!

4

Мерно, размерно земное страдание.

Хоть беспримерно по виду оно.

Вижу я в зеркале снов и мечтания,

Вижу глубокое дно.

Вечно есть вечер, с ним свет обаянья,

В новом явленье мечты и огни.

В тихие летние дни

Слышится в воздухе летнем жужжанье,

Гул голосов,

Звон и гуденье, как будто бы пенье

Тысяч, о, нет, мириад комаров.

Нет их меж тем в глубине отдаленья,

Нет и вблизи. Это сон? Наважденье?

Это – подъятье воздушных столбов.

Полосы воздуха вверх убегают,

Полосы воздуха нежно сверкают,

И непрерывность гуденья слагают,

Улей воздушный в садах облаков.

Му́ка долга́, но короче, короче, –

Души предчувствуют лучшие дни.

В светлые зимние ночи

В Небо взгляни.

Видишь созвездья, и их постоянства?

Видишь ты эту бездонность пространства?

В этих морях есть свои жемчуга,

Души там носятся в плясках навеки,

Вихри там просятся в звездные реки,

Всплески созвездные бьют в берега.

Чу, лишь сознанию внятные струны,

С солнцами солнца, и с лунами луны,

Моря планетного мчатся буруны,

Твердость Эфира лучами сверля, –

Марсы, Венеры, Вулканы, Нептуны,

Вот! Между ними – Земля!

Где же все люди? Их нет. Все пустынно.

Все так духовно, согласно, причинно,

Нет человеков нигде.

Только твоя гениальность сознанья,