Будем как солнце! - [13]

Я уйду за ответом!

О душа восходящей стихии, стремящейся в твердь,

Я хочу, чтобы белым немеркнущим светом

Засветилась мне – смерть!

29 декабря 1900

Влияние Луны

Я шел безбрежными пустынями,

И видел бледную Луну,

Она плыла морями синими,

И опускалася ко дну.

И не ко дну, а к безызмерности,

За кругозорностью земной,

Где нет измен и нет неверности,

Где все объято тишиной.

Там нет ветров свирепо дышащих,

Там нет ни друга, ни врага,

Там нет морей, себя не слышащих

И звонко бьющих в берега.

Там все застывшее, бесстрастное,

Хотя внушающее страсть,

Затем, что это царство ясное

Свою нам передало часть.

В нас от него встают желания,

Как эхо, грянувшее вдруг,

Встает из сонного молчания,

Когда уж умер самый звук.

И бродим, бродим мы пустынями,

Средь лунатического сна,

Когда бездонностями синими

Над нами властвует Луна.

Мы подчиняемся, склоняемся

Перед царицей тишины,

И в сны свои светло влюбляемся

По мановению Луны.

Завет бытия

Я спросил у свободного ветра,

Что мне сделать, чтоб быть молодым.

Мне ответил играющий ветер:

«Будь воздушным, как ветер, как дым!»

Я спросил у могучего моря,

В чем великий завет бытия.

Мне ответило звучное море:

«Будь всегда полнозвучным, как я!»

Я спросил у высокого солнца,

Как мне вспыхнуть светлее зари.

Ничего не ответило солнце,

Но душа услыхала: «Гори!»

«Я – изысканность русской медлительной речи…»

Я – изысканность русской медлительной речи,

Предо мною другие поэты – предтечи,

Я впервые открыл в этой речи уклоны,

Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я – внезапный излом,

Я – играющий гром,

Я – прозрачный ручей,

Я – для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,

Самоцветные камни земли самобытной,

Переклички лесные зеленого мая –

Всё пойму, всё возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,

Сильный тем, что влюблен

И в себя и в других,

Я – изысканный стих.

‹1901›

Воля

Валерию Брюсову

Неужели же я буду так зависеть от людей,

Что не весь отдамся чуду мысли пламенной моей?

Неужели же я буду колебаться на пути,

Если сердце мне велело в неизвестное идти?

Нет, не буду, нет, не буду я обманывать звезду,

Чей огонь мне ярко светит и к которой я иду.

Высшим знаком я отмечен и, не помня никого,

Буду слушаться повсюду только сердца своего.

Если море повстречаю, в глубине я утону,

Видя воздух, полный света, и прозрачную волну.

Если горные вершины развернутся предо мной,

В снежном царстве я застыну под серебряной луной.

Если к пропасти приду я, заглядевшись на звезду,

Буду падать, не жалея, что на камни упаду.

Но повсюду вечно чуду буду верить я мечтой,

Буду вольным и красивым, буду сказкой золотой.

Если ж кто-нибудь захочет изменить мою судьбу,

Он в раю со мною будет – или в замкнутом гробу.

Для себя ища свободы, я ее другому дам,

Или вместе будет тесно, слишком тесно будет нам.

Так и знайте, понимайте звонкий голос этих струн:

Влага может быть прозрачной – и возникнуть как бурун.

Солнце ландыши ласкает, их сплетает в хоровод,

А захочет – и зардеет, и пожар в степи зажжет.

Но согрею ль я другого, или я его убью,

Неизменной сохраню я душу вольную мою.

Январь 1902

В домах

М. Горькому

В мучительно-тесных громадах домов

Живут некрасивые бледные люди,

Окованы памятью выцветших слов,

    Забывши о творческом чуде.

Всё скучно в их жизни. Полюбят кого,

Сейчас же наложат тяжелые цепи.

«Ну что же, ты счастлив?» – «Да что ж… Ничего…»

    О, да, ничего нет нелепей!

И чахнут, замкнувшись в гробницах своих.

А где-то по воздуху носятся птицы.

Что птицы! Мудрей привидений людских

    Жуки, пауки и мокрицы.

Всё цельно в просторах безлюдных пустынь,

Желанье свободно уходит к желанью.

Там нет заподозренных чувством святынь,

    Там нет пригвождений к преданью.

Свобода! Свобода! Кто понял тебя,

Тот знает, как вольны разливные реки.

И если лавина несется губя,

    Лавина прекрасна навеки.

Кто близок был к смерти и видел ее,

Тот знает, что жизнь глубока и прекрасна.

О люди, я вслушался в сердце свое,

    И знаю, что ваше – несчастно!

Да, если бы только могли вы понять…

Но вот предо мною захлопнулись двери,

И в клеточках гномы застыли опять,

    Лепечут: «Мы люди, не звери».

Я проклял вас, люди. Живите впотьмах.

Тоскуйте в размеренной чинной боязни.

Бледнейте в мучительных ваших домах.

    Вы к казни идете от казни!

‹1902›

Мститель

Если б вы молились на меня,

Я стоял бы ангелом пред вами,

О приходе радостного дня

Говорил бы лучшими словами.

Был бы вам – как радостный восход,

Был бы вам – как свежесть аромата,

Сделал бы вам легким переход

К грусти полумертвого заката.

Я бы пел вам, сладостно звеня,

Я б не ненавидел вас, как трупы,

Если б вы молились на меня,

Если бы вы не были так скупы.

А теперь, угрюмый и больной,

А теперь, как темный дух, гонимый,

Буду мстить вам с меткостью стальной,

Буду бич ваш, бич неумолимый.

Гармония слов

Почему в языке отошедших людей

    Были громы певучих страстей?

И намеки на звон всех времен и пиров,

    И гармония красочных слов?

Почему в языке современных людей –

    Стук ссыпаемых в яму костей?

Подражательность слов, точно эхо молвы,

    Точно ропот болотной травы?

Потому что когда, молода и горда,

    Между скал возникала вода,

Не боялась она прорываться вперед, –

    Если станешь пред ней, так убьет.

И убьет, и зальет, и прозрачно бежит,