Будем как боги - [70]

.

– А о чем мечтаешь ты? – спросил Борис, осторожно заглядывая на по-прежнему белоснежный прямоугольник, над которыми порхали тонкие пальцы Клодии.

– Как ни странно, о том же, что и Ройзельман, – ответила Клодия. – О новых людях. Таких, которым будут подвластны земля и небеса. О богоподобных людях. Я даже представляю их себе – тех, кто сможет делать то, что мне подвластно благодаря имплантатам, безо всяких имплантатов.

Борис хотел, было, спросить, так в чем же разница между ее мечтами и целями Ройзельмана, но Клодия не дала ему это сделать:

– Я прямо-таки их вижу – юноши и девушки, устремленные к звездам. Иногда мне кажется, что я знаю их по именам, словно это – мои дети.

– Это их ты рисуешь? – догадался Борис.

– Да, но нет, – ответила Клодия, вновь на французском. – Вообще-то, это просто оракул, но…

– Оракул? – удивился Борис.

Клодия вздохнула:

– Дилетанты называют это «картами Таро», но Таро имеет очень строгие каноны, оракулы же более свободны в оформлении. Хотя порядок там тот же – двадцать два старших аркана, пятьдесят шесть младших и две бланковые карты.

– Ты сейчас рисуешь бланковую карту? – спросил Борис.

Клодия усмехнулась:

– С чего ты взял?

– Ну… она ведь белая, – пожал плечами Борис.

Клодия рассмеялась:

– Во-первых, на бланковых картах оракула тоже есть изображение. А во-вторых… я просто еще не закончила работу.

– Понятно, – кивнул Борис. – Слушай… прости меня, но ты, и правда, веришь в то, что карты могут что-то предсказать?

– Да, но нет, – вновь сказала Клодия, улыбаясь.

Борис подумал, что ему нравится ее улыбка. Жаль, что она так редко улыбается. И вообще… Борис считал себя мизогином – не то, чтобы он как-то особо плохо относился к женщинам, скорее, воспринимал их не как субъект, а как объект – например, для удовлетворения половой потребности. А с Клодией так не получалось. Клодия была ему интересна. Не только в половом смысле. Как человек.

– Если предсказание возможно, значит, все предопределено, а это не так. По крайней мере, на нашем уровне восприятия реальности.

– Тогда зачем нужен оракул? – Борис немного наклонился вперед, даже банку с пивом отодвинул, чтобы локтем не задеть.

Клодия вздохнула:

– Наш мозг, как тебе известно, штука очень сложная. Прямо скажем: толком пользоваться им мы пока не научились. Но если мы не умеем пользоваться включенным и работающим прибором, работать он от этого не перестает. Мы поглощаем в день терабайты информации, внутри наших нейронных сетей эта информация фильтруется и записывается на подкорке в виде хорошо структурированной памяти, в виде многомерной голограммы. И таких голограмм там петабайты, если не эксабайты. Оценки биологов в этом смысле не точны: когда отец подключил мне сурдокомпьютер к мозгу, он не сумел оценить объем доступной памяти. Так вот, вся эта информация содержится в нас, но мы не можем, не умеем пользоваться ей. Точнее, не совсем умеем.

Люди подсознательно веками мечтали найти ключ к этому бездонному хранилищу. В результате и была разработана система таро. Арканы – это и есть ключи, открывающие двери нашего «я». Мы знаем и понимаем намного больше, чем мы себе представляем. Надо лишь извлечь это знание из глубин памяти… ага, вот смотри.

Она провела рукой над поверхностью карты, и из-под ее ладони проступило изображение.

Зловещего вида мотоцикл, мчащийся по ночному шоссе на фоне мегаполиса. Всадником на мотоцикле был одетый в байкерскую куртку, кожаные джинсы и ботинки-берцы скелет. Череп скелета пылал.

– Проклятый гонщик? – удивился Борис. – Ты это серьезно? И что же это за аркан?

– Один из младших, – ответила Клодия. – Рыцарь пентаклей.

– А что он означает? – спросил Борис.

Вместо ответа Клодия просто протянула ему карту.

Борис осторожно взял ее…

Он стоял в каком-то помещении, довольно просторном, но лишенном окон; помещение опоясывал узкий балкон, больше ничего в нем не было – кроме…

Эта штука была настолько чужой, что казалась просто кляксой на реальности – трехмерной кляксой, от которой исходил леденящий, парализующий ужас.

Парализующий?! Nean’che cazza!

Он выхватил из-за пояса пару пистолетов – классических, на первый взгляд, «Беретт», но, видимо, китайского производства – уж больно грубой была обработка ствольных кожухов.

– Ti sparo, cagna, ora sparo a mia fottuta madre, capisci, merda?! – заорал Борис, и нажал спусковые скобы обоих пистолетов. Раздались выстрелы…

…и Борис очнулся.

Карта была теплой, как аккумулятор смартфона после долгих переговоров по сети.

– Cazzarolla, что это было, nel nome della Beata Madonna? – спросил он ошарашено.

– Ты знаешь итальянский? – спросила в ответ Клодия.

– Откуда? – удивился Борис.

Его познания в иностранных языках ограничивались французским, который он изучал в начальной школе, и латынью, которую преподавали в медицинском колледже.

– Правильно, – кивнула Клодия. – Значит, карта работает так, как надо. Я не знаю, кто этот парень, если честно. Судя по всему – кто-то из детей Ройзельмана. Но это – его карта. Как и другие карты, она связана с кем-то… или чем-то.

– А что это за страшная штука? – спросил Борис.

– Какая? – удивилась Клодия.

– Та, которую я расстреливал, боюсь, не особо удачно, – ответил Борис.