Буддийская классика Древней Индии - [88]
** Правильные воззрения — samyag-drsti, тиб.yangdaglta (ba) — это ясное осознание цели, которое, согласно Рендаве, может быть двояким: 1) устремлённость к рождению на высших небесах, 2) стремление к наивысшей истине, окончательному освобождению. В первом случае необходимо постоянно медитировать на совершаемых поступках, произносимых речах, потоке мыслей и их следствиях, т. е. нужно думать о карме, во втором — сосредоточиться на совершенствовании интуитивной мудрости ([Rendawa 1979: 81]; см. также [Цонкапа 1994-2000, т. I: 333-340]). Согласно раннему буддизму и тхераваде, матрика «четыре правильных воззрения» — это признание невечности (преходящести, изменчивости), мучительности (страдания, неудовлетворённости), отсутствия личного Я (самости, вечной души) и нечистоты. Эти же понятия являются четырьмя признаками первой Благородной истины о страдании, которые названы ниже, СЛ, 48. В махаянском варианте матрики вместо последнего пункта — пустотность, см. ДС, XCVII.
*** Ложные взгляды — mithyä-drsti, тиб. log par Ita ba — это, во-первых, пять воззрений, согласно ДС, LXVIII, во-вторых, см. ниже, СЛ, 48.
* Здесь перечислены четыре признака истины о страдании в варианте Малой колесницы и палийского канона. Состав махаянской соответствующей матрики несколько иной, см. ДС, XCVII, ср. ДС, LV.
** Лжевоззрения — drsti-viparyäsa, пали ditthi-vipalläsa, тиб. phyin ci log Ita ba — в раннем буддизме и в тхераваде они суть главные умственные преграды на духовном пути. Состав этой известной матрики таков: 1) считать невечное (анитья) вечным, 2) принимать страдание (духкха) за наслаждение, 3) утверждать самость, Я при полном отсутствии независимой самости (анатман), 4) в нечистом (ащубха) усматривать чистоту [Nyanatiloka 1988: 230]. Эта четвёрка противоположна правильным воззрениям, названным выше, в примеч. к СЛ, 47. Ср. также СЛ, 63—64 (примеч.*).
** Форма — ruра, тиб. gzugs — здесь имеется в виду первая группа (скандха, см. ДС, XXII, XXVI) дхармо-частиц потока сознания. Более точно нужно говорить: «цвет и форма», а о самой скандхе: «группа чувственного содержания потока сознания».
** Самость — ätman, тиб. bdag — независимое Я, вечная и неизменная душа индийской философии и индуизма. Данное суждение можно переводить и так: «В группе цвета и формы (или: чувственного содержания потока сознания) нет собственной независимой вечной сущности».
*** Это цитата из палийской «Самъютта-никайи» (III, 114-115, согласно [Mi-pham 1975: 46]), Санскритский вариант см. в комментарии Чандракирти [Prasannapada 1903—1913. Т. 4: 355].
**** Пустые — sünya, тиб. stong — означает махаянскую и мадхьямиковскую бессамосущность (nihsvabhävata). В целом последняя строка весьма знаменательна, ибо в ней хинаянские смыслы «переводятся» в махаянские и тем самым даётся прямое указание на махаянскую «Сутру Сердца» («Хридайя-сутра», перевод см. выше), в которой приведённое раннебуддийское содержание получает более глубокие значения.
* Самосущее — svabhäva, тиб. ngo bo nyid — здесь: само по себе, само из себя, независимо от чего бы то ни было.
** Известный список первопричин индийской философии, первый вариант которого можно встретить ещё в «Шветашватара-упанишаде», см. [Упанишады 1967: 115]. По-видимому, самый полный список первопричин времён нагарджунизма (II—IV вв.) приводит сам Нагарджуна в начале автокомментария («Акутобхайя») на свой знаменитый трактат «Коренные строфы о Срединности» [Walleser 1911: 1; 1912: 1; Madhyamaka-shastra 1988-1989, v. 1: 1]. В моём переводе с тибетского языка (на котором сохранился автокомментарий) и с восстановленного Р. Пандейей санскритского текста этот фрагмент звучит так: «Некоторые учёные люди придерживаются разнообразных противоречивых, а также ложных мнений относительно происхождения от Бога-Творца (Ишвары), Прачеловека (Пуруши), от их обоих, от времени, природы (пракрити), необходимости (нияти), самосущего, изменчивости (паринама), мельчайших атомов (параману), причины (хету) и т. п. Они также пристрастны к воззрениям о беспричинности, либо о причине различий (вишама), либо о всеобщей уничтожимости, либо о вечности. Отвратившись от видения Тела Закона [Будды] (дхарма-кайя), они погрязли во лжемнениях по поводу вечного Я (атман)» [Андросов 2006: 220 и др.]. В этой строфе СЛ, как подчёркнуто в комментариях индийца Махамати и тибетцев, автор тоже оспаривает воззрения различных школ, среди которых в первую очередь называют санкхью, адживику и йогу [Dietz 1983: 66, п. 30].
*** Здесь Нагарджуна несколько видоизменяет «творительную тройцу» раннего буддизма. Вместо кармы в ней обычно упоминается «ненависть», изображаемая на тибетских танках «Колесо жизни» в виде змеи. Однако именно карма позднее стала главным творительным началом в Махаяне, см. об этом [Андросов 1986:241-253]. Кстати, 3. Диц замечает, что последнюю строку можно было бы перевести и так: «Они возникают благодаря делам [происходящим], из-за неведения и желания», — однако три китайских перевода СЛ, комментарии индийца Махамати и тибетцев твердят именно о трёх содействующих причинах существования [Dietz 1983: 66, п. 28].
В это издание, посвященное Марпе-лоцаве (1012—1097) — великому йогину, духовному наставнику, переводчику и родоначальнику школы Кагью тибетского буддизма, вошли произведения разных жанров: предисловие ламы Оле Нидала, современного учителя традиции Карма Кагью, перевод с тибетского языка классического жития, или намтара, Цанг Ньёна Херуки (Tsang Nyon Heruka, 1452—1507), описывающего жизненный путь Марпы, очерк об индийской Ваджраяне, эссе об истоках тибетской систематики тантр и школы Карма Кагью, словник индо-тибетской терминологии, общая библиография ко всему тексту. Книга представляет безусловный интерес для тибетологов, буддологов и всех тех, кто интересуется тибетским буддизмом и мистическими учениями Востока.
Любой народ, любая эпоха по-своему пытаются объяснить окружающий мир, смысл жизни, выработать некую иерархию ценностей, - и создают свою мифологию. В египетской мифологии поэтичность доминирует над реальностью. Системный свод древнеегипетских мифов и легенд в литературно-художественном пересказе И.В.Рака продолжает традицию отечественных популярных изданий, посвященных наиболее значительным мифологиям Древнего мира, - Двуречья, Греции и Рима, Китая, Индии, Ирана.
Эта книга — о Салах ад-Дине, кто был благочестием (Салах) этого мира и веры (ад-Дин), о бесстрашном воителе, освободившем Святой Город от чужеземных завоевателей, о мудром и образованном правителе мусульман.
Японская культура так же своеобразна, как и природа Японии, философской эстетике которой посвящены жизнь и быт японцев. И наиболее полно восточная философия отражена в сказочных жанрах. В сборник японских сказок «Счастливая соломинка» в переводе Веры Марковой вошли и героические сказки-легенды, и полные чудес сказки о фантастических существах, и бытовые шуточные сказки, а также сказки о животных. Особое место занимает самый любимый в народе жанр – философские и сатирические сказки-притчи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вашему вниманию предлагается перевод и исследование сборника коротких рассказов и заметок в жанре бицзи, принадлежащего перу известного китайского литератора XVIII века Юань Мэя.Рассматриваемая коллекция рассказов и заметок Юань Мэя известна под двумя названиями: "О чем не говорил Конфуций" (Цзы бу юй) и "Новые [записи] Ци Се" (Синь Ци Се). Первоначально Юань Мэй назвал свой сборник "О чем не говорил Конфуции", но, узнав, что под этим названием выпустил сборник рассказов один писатель, живший при династии Юань, изменил наименование своей коллекции на "Новые [записи] Ци Се".Из 1023 произведений, включенных Юань Мэем в коллекцию, 937 так или иначе связаны с темой сверхъестественного.
ББК 84 Тадж. 1 Тадж 1П 75Приключения четырех дервишей (народное) — Пер. с тадж. С. Ховари. — Душанбе: «Ирфон», 1986. — 192 с.Когда великий суфийский учитель тринадцатого столетия Низамуддин Аулийя был болен, эта аллегория была рассказана ему его учеником Амиром Хисравом, выдающимся персидским поэтом. Исцелившись, Низамуддин благословил книгу, и с тех пор считается, что пересказ этой истории может помочь восстановить здоровье. Аллегорические измерения, которые содержатся в «Приключениях четырех дервишей», являются частью обучающей системы, предназначенной для того, чтобы подготовить ум к духовному развитию.Четверо дервишей, встретившиеся по воле рока, коротают ночь, рассказывая о своих приключениях.