Буддийская классика Древней Индии - [135]
*** Дж. Туччи дал такую трактовку содержанию: «Нирвана не есть следствие подавления сансары. Подавление чего-нибудь подразумевает его предшествующее существование, но сансара не является существованием, поскольку она находится во взаимозависимости (от нирваны), она относительна, как и нирвана, если последнюю считать результатом подавления клеш (омрачений), т. е. сансары. Фактически нет ни добродетели, ни недобродетели, ибо любое суждение или понятие — это лишь викальпа (вымысел, заблуждение) или санкальпа (перенос желаемого на действительное). Но истина вне двоицы нирваны и сансары, и в этом смысле они равны, поскольку обе выдуманы в качестве соотносительных. При реализации парамартхи (абсолютной истины) они должны исчезнуть, как и все прочие противоположности» ([Tucci 1932: 315], в круглых скобках — мои пояснения).
* Основа сущего — dharma-dhatu, тиб. chos dbyings — это то неразличимое единство, на котором зиждется все мироздание. В другом контексте это могло быть названо в Великой колеснице Телом Будды (буддха-кайя) или Телом Закона (дхарма-кайя). Дхарма-дхату — это и подлинная природа дхармо-частиц, в которой они пребывают до проявления и после исчезновения.
* Здесь названы три учения раннего буддизма, классифицирующие дхармо-частицы и составляющие фундамент Абхидхармы как в теории, так и в медитативной практике школ Хинаяны, идейных соперников нагарджунизма, см. ДС, XXII, XXIV-XXXI, XXXIII-XXXVIII.
** Световое пространство — äkäsa, тиб. (пат) mkha’ — т. е. всему вместилищу вселенной, см. ДС, XXXII.
*** Полная непривязанность, безопорность суть высшие идеалы махаянской святости, см. выше ВЧ.
* Согласно Праджня-парамитской литературе, понятие «существо» неприменимо даже к бодхисаттвам (см. выше, ВЧ, 3-6 и др.), а будды — это те, кто избавился от всех понятий. Мыслители Великой колесницы продолжали развивать не только идею сверхъестественного, запредельного состояния буддства, но и идею неопределимого словами пребывания Будды здесь, которая встречается и в палийском каноне. Так, в «Ангуттара-никайе» некий брахман спросил Шакьямуни, кто он такой: бог, небесное существо (гандхарва, якша) или человек? Шакьямуни отрицал свою принадлежность к этим классам существ и сказал, что он мог бы стать любым из них, если бы не отсёк корень основных привязанностей (асава), и что он, как лотос, родившийся в грязи, выросший в воде и поднявшийся над нею чистым и незапятнанным, явился и вырос в миру, но превзошёл мир, не будучи испорченным им. Поэтому «запомни, брахман, я есмь Будда». Следовательно, Будду нельзя относить ни к одному из известных классов существ. В тхераваде эта идея получила несколько иное развитие, чем в локоттара-ваде и Махаяне. К примеру, в позднеканоническом палийском комментарии «Ниддеса» Будда называется и богом, и сверхбогом, и богом выше всех богов [Thomas 1952: 214].
** В буддизме Сострадание относится к тем качествам святости, которые не привязывают к мирским делам, не лишают состояния равновесия, Срединности. В отличие от хинаянского образа хрупкого плота, на котором одинокий архат переправляется на другой берег, будучи достойным войти в нирвану, махаянский образ Сострадания ассоциируется с широкой и прочной дорогой, которую мостят бодхисаттвы и будды для всех страждущих.
* Знаток наивысшей истины — parama-artha-vid, тиб. don dam rig ра — это понятие следует рассматривать в качестве определения буддства как состояния постижения истины вне мыслей, слов и знаков, которое является исходным с точки зрения абсолютной истины (см. выше, строфу 3). Отмечу также, что это понятие не входит в список имён Будды по MB, хотя и образовано по одному из его образцов: «лока-вид» (MB, I, 8) [Mahavyutpatti 1911: 1].
* Тело Закона — dharma-sarira, тиб. chos dang sku — один из ранних синонимов широко известного термина «дхарма-кайя». Культы Дхармы, или Закона, и останков (шарира) Будды, захороненных в ступах, формировали обрядовую сторону буддизма. Буддологи отмечают, что раннемахаянские общины сплачивались культом Законоучения, воплощённого в тексте Совершенной Мудрости (Праджня-парамита) или другом махаянском тексте, в чём они видели своё отличие от хинаянских почитателей ступ [Schopen 1975: 181; Williams 1989: 21-23; 172]. Объединительный термин Нагарджуны можно рассматривать в качестве идеи единения различных буддийских ответвлений, которую он неоднократно поднимал в РА. Современные переводчики, на мой взгляд, неудачно разделили сложное слово: «attributes of birth and corporeality» [Tucci 1932:317], «of the dharma birth and of the body» [Tola, Dragonetti 1995: 125]. Но в то же время именно данное санскритское словосочетание было нормой для понятия «Тело Закона» в ранних махаянских сутрах. Например, оно используется в «Шалистамба-сутре» (см. выше, примеч. к ЧС, I, 18) [Shalistamba 1993: 32] (при нормативном тибетском эквиваленте «chos kyi sku»).
* Типичный для Великой колесницы пример уподобления мира чему-то эфемерному, хрупкому, иллюзорному, обманчивому и т. д.
В махаянской литературе насчитывают свыше 20 таких образов не-подлинности, нереальности этого мира, в котором ни на что нельзя опереться, см. [Hattori 1982: 235—237; Androssov 1986; Андросов 1989а: 30-32, 36-37].
В это издание, посвященное Марпе-лоцаве (1012—1097) — великому йогину, духовному наставнику, переводчику и родоначальнику школы Кагью тибетского буддизма, вошли произведения разных жанров: предисловие ламы Оле Нидала, современного учителя традиции Карма Кагью, перевод с тибетского языка классического жития, или намтара, Цанг Ньёна Херуки (Tsang Nyon Heruka, 1452—1507), описывающего жизненный путь Марпы, очерк об индийской Ваджраяне, эссе об истоках тибетской систематики тантр и школы Карма Кагью, словник индо-тибетской терминологии, общая библиография ко всему тексту. Книга представляет безусловный интерес для тибетологов, буддологов и всех тех, кто интересуется тибетским буддизмом и мистическими учениями Востока.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Японская культура так же своеобразна, как и природа Японии, философской эстетике которой посвящены жизнь и быт японцев. И наиболее полно восточная философия отражена в сказочных жанрах. В сборник японских сказок «Счастливая соломинка» в переводе Веры Марковой вошли и героические сказки-легенды, и полные чудес сказки о фантастических существах, и бытовые шуточные сказки, а также сказки о животных. Особое место занимает самый любимый в народе жанр – философские и сатирические сказки-притчи.
В основу этого издания положен текст гигантского компендиума «Чжоу И Чжэ Чжун» («Анализ внутреннего содержания Чжоусских перемен»), составленный в начале XVII века великим китайским ученым Ли Гуанди. В его книгу вошли толкования из огромного количества трудов всех эпох и времен, в которых китайские ученые обращались к анализу текста «Книги перемен», лежащего в самой основе цивилизационной парадигмы китайского ума. «Книга Перемен» в течение тысячелетий являлась пособием по искусству мыслить, на котором оттачивали свой ум миллионы китайских мыслителей и деятелей, принимавших участие в управлении империей.
Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.
В сборнике «Небесная река» собраны и пересказаны в доступной форме мифы о сотворении мира, о первых японских богах и легендарных императорах. А также популярные в древней Японии легенды о сверхъестественном в стилях хёрай и кайдан, сказания и притчи. Сборник подобного содержания предлагается вниманию читателя впервые.
«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно-художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве.