Будапештская весна - [155]

Тетушка Гизи им не мешала. Старушка радовалась, что теперь она не одинока, а самое необходимое для жизни ей доставала племянница.

В качестве свадебного подарка Гизи получила от графини золотой перстень-печатку с графским гербом, и теперь она никогда с ним не расставалась. Очень скоро Липот заметил, что соседки при встрече с Гизи, разумеется, с оглядкой, чтобы не услышали другие, вежливо величали ее «уважаемая госпожа». Недостатка в знакомых они не испытывали: сюда переехал еще кое-кто из переселенцев, отыскалось довольно много родственников и знакомых. Со всеми ними связь поддерживала в первую очередь Гизи. После ужина она частенько заходила к кому-нибудь из них на чашку кофе. Возникали все новые знакомства, и скоро круг их так разросся, что свободного времени почти не оставалось.

Каждый устраивался кто как мог. Состарившиеся бывшие высокопоставленные офицеры, важные господа и им подобные, как правило, работали ночными сторожами, завхозами или кем-то в этом роде, другие из них жили на небольшие пенсии или подачки от заграничных родственников. Молодые их отпрыски работали на заводах, в мастерских или же на строительстве. Из молодых же вышло несколько дипломированных врачей и инженеров, которые занимали вполне приличные должности. Бывший барон Фелик Дорнер, родственник Липота по материнской линии, до освобождения владевший двумя тысячами хольдов земли, тоже обосновался здесь и работал в сельском хозяйстве. Бывший начальник полиции области Боршод Отто Шимонфи занялся разведением собак и даже был отмечен почетным дипломом. Дуди Ловаси-Варга, известная в свое время королева балов, стала мастерицей по изготовлению кукол.

Однако как только они собирались все вместе, что чаще случалось в длинные зимние вечера и реже летом, то сразу же звучала гитара и распевались старинные песни…

Правда, Липоту скоро наскучили эти однообразные встречи, зато его молодая жена прекрасно себя чувствовала на них. Гизи довольно быстро освоилась в этом обществе, и оно тепло приняло ее. Женщины играли в бридж или же болтали за чашкой чая. Очень скоро Гизи стала душой таких встреч, что, однако, нисколько не мешало ей образцово выполнять обязанности по дому.

С мая по сентябрь в те края, открыв для себя прелести излучины Дуная, выезжали на дачи представители мира искусства. Таким образом, среди уже привычных лиц появились и новые — артисты, музыканты, литераторы.

Здесь-то Колонитч и познакомился однажды с музыкальным критиком Робертом Терени, который вместе с женой приехал сюда отдохнуть на лето. Роби был толстым, краснолицым, в очках, но весьма подвижным. Часто Колонитч и Терени, бродя по берегу Дуная, вели бесконечные разговоры о музыке. Роби знал толк в музыке, высказывал довольно оригинальные суждения и отличался живым умом.

Для Липота знакомство с Роби было как глоток чистого воздуха. Колонитч буквально наслаждался этими беседами с тонким ценителем музыки, и хотя никогда не говорил об этом, но в душе весьма сожалел, что ему не удалось закончить консерваторию.

— Нужно было все-таки закончить ее, — заметил как-то Роби.

— Это с моими-то анкетными данными? — удивился Липот. — Самое же смешное заключается в том, что мой папаша лишь на бумаге числился землевладельцем, а на самом деле еще в тридцать четвертом году полностью разорился и выплачивал долг из своего офицерского жалования. К началу войны он ушел в отставку, так как ненавидел фашистов, которые даже разыскивали его, когда оккупировали страну…

— После окончания гимназии мы, — перебил его Роби, — а нас было пятеро друзей, бросили в шляпу пять бумажек, на которых написали, кому в какую партию следует вступить — в коммунистическую, социал-демократическую, мелких сельских хозяев, демократическую — или же остаться беспартийным… Я вытащил последнюю — и не вступил ни в какую партию. Более того, будучи беспартийным, я как бы объединил себе подобных… Что же касается тебя лично, Липот, то от тебя самого зависит, чтобы окружающие тебя люди поняли, что ты им нужен… Самое главное, говоря языком музыки, всегда извлекать тот звук, который от тебя хотят услышать. Если же сфальшивишь, тебя просто выкинут из их среды…

Однажды Терени посоветовал Липоту написать какую-нибудь статью в музыкальный журнал. Ну например, о народных песнях, собранных в районе Ижака, и их вариантах. Липот написал такую статью, и Роби, сделав в ней кое-какие поправки, пообещал передать ее в журнал, членом редколлегии которого он был.

— Знаешь, Липот, только нужно несколько изменить твою фамилию.

— Этого я бы не хотел, — ответил Колонитч, густо краснея. — Не сердись, но тогда мне лучше вообще не заниматься этим. Наш род, только пойми меня правильно… Я, разумеется, отдаю себе отчет в том, что само по себе это еще не заслуга, однако начиная с тысяча шестьсот десятого года…

— Боже упаси! Я имел в виду изменить не фамилию, а только имя… Извини меня, дорогой Липот, но вместе твое имя и фамилия звучат ужасно: Липот Колонитч! Это прямо-таки национальная катастрофа! Тогда почему уж не Франц-Иосиф Первый?

С этим Колонитч согласился и вместо Липота подписался: «Лайош».