Будь со мной честен - [45]

С тех пор они не общались.

Ксандер стал моей Шехерезадой. Я нуждалась в его рассказах не меньше, чем во всем остальном.

– Фрэнк ведь не приемный ребенок? – спросила я однажды.

– Нет.

– Ты уверен?

– На сто процентов.

– А кто его отец?

Ксандер пожал плечами.

– Ты думаешь, это Хейнс?

– Я узнал Мими еще до того, как появился Фрэнк. Не думаю, что она хоть раз встречалась с Хейнсом, с тех пор как мы знакомы.

– А что их вообще связывало?

– Хейнс Фуллер был неотразим, пока работал по ее сценарию. Фрэнк еще не показывал тебе «Врага общества»?

– С Джеймсом Кэгни? Конечно, показывал.

– Помнишь эпизод, когда Кэгни впечатывает половину грейпфрута в физиономию своей любовницы, чтобы та наконец заткнулась? Когда Хейнс импровизировал, он походил на ту девушку. Мими прощает людям многие недостатки, только не глупость и занудство.

– Интересно, за что она ненавидит меня? – сказала я.

– Тебя нельзя ненавидеть. Ты – совершенство.

Позже Ксандер добавил:

– Понимаешь, Элис, ты здесь ни при чем. Мими ненавидит то, как обернулась ее жизнь. В твоем возрасте, когда весь мир был у ее ног, она мечтала совсем о другом.

Часть четвертая Что ты сделала с Ксандером?

14

Незаметно пролетели осень и начало зимы. У нас сложился привычный распорядок. Утром я отвозила Фрэнка в школу. Иногда он говорил, что ему там не место, и отказывался выходить из машины.

– Самое место, – доказывала я, отстегивая ремень, отлепляя его пальцы от двери и придавая нужное направление.

После завтрака Мими исчезала в кабинете и барабанила по клавишам, хотя так ни разу и не показала мне результата своих трудов. Ксандер слонялся по дому и участку, что-то подрезал, что-то красил, что-то прибивал, в общем, коротал время, пока я не закончу со своими делами. После этого мы оба по чистой случайности оказывались в Доме мечты.

Подъехав к школе забирать Фрэнка, я, согласно его распоряжению, стояла рядом с машиной, дожидаясь, пока он пройдет через площадку и усядется на заднее сиденье. Даже в пестром водовороте детей на школьном дворе, одетых в яркие футболки, шорты, платьица, юбочки, босоножки и кроссовки, Фрэнка можно было разглядеть за милю. Он выглядел как петух в курятнике, полном цыплят.

Я не теряла надежды познакомиться с Фионой.

– А чем вы с Фионой занимаетесь, когда остаетесь поиграть после уроков? – как можно более непринужденным тоном спросила однажды я.

– Разговариваем, – сказал Фрэнк. – А потом беремся за руки и убегаем от наших врагов.

Как я ни старалась, Фрэнк отказывался представить меня своей подруге. Я решила зайти с другой стороны.

– А как она выглядит?

– У нее носки с ромбами и двухцветные кожаные туфельки, – сообщил Фрэнк.

– А еще?

– Она носит вязаные кофточки с крошечными жемчужными пуговками. И клетчатые юбки, похожие на шерстяные, а на самом деле это вискоза, химическое волокно, созданное на основе натуральной древесной целлюлозы в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. Оно стало широко применяться лишь в двадцатые годы прошлого века, поскольку до тех пор было слишком легко воспламеняемым. На ощупь юбка кажется кашемировой, и такая ткань больше подходит для школы, потому что ее можно стирать в машинке.

– Ты щупал ее юбку?

– Разумеется, нет. Она разрешила мне потрогать перевязь, сделанную из такой же ткани, как юбка. Она носит ее по очереди с другой, в гусиную лапку. Мне очень нравится ее перевязь. Я никогда раньше не отдавал себе отчета, какую важную роль играет наше предплечье, поддерживая запястье и ладонь.

– А какое у Фионы лицо?

– Она носит огромные банты в волосах, – сказал Фрэнк. – Думаю, они сделаны из тафты.

Я хотела продолжить расспросы, однако сомневалась, что Фрэнк сможет удовлетворить мое любопытство по поводу цвета глаз или даже волос своей подруги. Кроме того, много ли найдется в Лос-Анджелесе маленьких девочек, которые одеваются как в мюзикле «Бригадун»?

Я очень гордилась тем, что нашла в закромах своей памяти столь тонкое сравнение. На случай, если вы не в курсе, «Бригадун» – музыкальный фильм тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года с Джином Келли и Сид Чарисс о несуществующем городе в Шотландии. Фрэнк показывал его мне в июле в рамках нашего образовательного проекта, и я позорно уснула, не досмотрев до середины.

Когда мы приезжали из школы, Фрэнк выскакивал из машины и бросался на поиски Ксандера. Пока я готовила ужин, они сидели за роялем и наигрывали разные мелодии.

Ксандер никогда не рассказывал о себе. Например, однажды я спросила, во что он любил играть в детстве.

– Я вырос в захолустном городишке в Вермонте, – сказал он. – Помогал отцу чинить разные вещи, там больше нечем было заняться.

– Поэтому ты в конце концов начал заниматься музыкой? Родители хотели уберечь тебя от неприятностей?

– Напрашиваешься на неприятности? Сейчас я их тебе покажу, – сказал он и нашел мои губы. От его поцелуев я моментально забыла обо всем, что хотела спросить.

В другой раз я поинтересовалась, откуда у него длинный неровный шрам на правой руке.

– Сломал руку, – сказал он. – В нескольких местах. Понадобилась операция.

– Когда?

– На последнем курсе Джульярдской школы. Поэтому и бросил. Было жутко больно.