Будь счастлив, Абди! - [14]

Снова ставятся традиционные рюмочки чая. Мне подвигают пачку сахара, на которой написано; «Сахар» (по-русски) и «Made in USSR». Вот встреча! Снова травы распространяют по комнате свои ароматы. Снова говорим о простых нехитрых вещах (говорим с трудом через переводчика Шакари). Снова где-то подсознательно возникает ощущение неправдоподобия всего происходящего. Но открывается дверь, входит запыхавшийся Роже и говорит своей скороговоркой, что все готовы и ждут меня. Пора двигаться. Прощаюсь.

И снова зудит мотор, снова трясется на камнях машина. Едем колонной в четыре джипа, каждый из которых поднимает столб пыли. Роже, Таула, Абдурахман и Шикула поехали другой, более короткой дорогой. А мы должны пересечь вулканическое плато, чтобы посмотреть молодые вулканы (молодые в геологическом понимании). Впервые за три недели пути едем по дороге. Правда, слово «дорога» очень мало подходит к этой узкой полоске, с которой убраны крупные камни, а на широких песчаных регах, где можно ехать в любую сторону, чернеют кучки насыпанных камней, указывающие, куда надо ехать. Раз в неделю, а то и реже по этому пути проходит машина из Идельэса в Таманрассет.

Выкручивая на немыслимых поворотах, поднимаемся в гору. На высоте немногим более двух тысяч метров начинается вулканическое плато. Где-то далеко внизу желтеет плоская равнина, на которой лиловеют и голубеют редкие нашлепки гор. А впереди… впереди только один цвет — черный. Черные лавы повсюду: внизу, в долинах плато, на самом плато и вверху, на холмах, которыми бугрится плато. Черные камни повсюду — от горизонта до горизонта. На этом черном фоне солнце кажется особенно белым и особенно слепящим. Стороны каменных глыб, обращенные к солнцу, разогреты и раскалены. А в тени мелкие редкие лужицы (следы давних дождей) сохраняют ночной ледок. Каменный черный хаос вулканического плато рассекается изредка еще более черными зияющими трещинами — каньонами. Даже под ярким солнцем все черно вокруг. Никаких других цветов. Черный. Черный. Только когда разобьешь глыбу черного базальта, в нем видны искорки редких, довольно крупных бутылочно-зеленых кристаллов оливина. Они полупрозрачны и искрятся на солнце, переливаясь всеми цветами радуги.

На плоской черной равнине вулканического плато, тянущегося более ста километров, высятся пики, туареги называют их пальцами вулканов. Это не обычные стратовулканы, которые курятся у нас на Камчатке и которые мы привыкли видеть на фотографиях. Это не те вулканы, которые блестяще сняты отважным Гаруном Тазиевым в фильме «В пасти дьявола». Эти вулканы не имеют привычной конической горы, кратера — отверстия, из которого вытекает жидкая лава.

Здешние вулканы относятся к вулканам так называемого пелейского типа. Они отличаются очень вязкой; тестоподобной лавой, быстро затвердевающей и закупоривающей выход на поверхность. Такая пава во время извержения не вытекает из кратера, а медленно лезет вверх гигантским столбом (как паста из тюбика). Она тут же застывает, превращается в твердый камень и не позволяет подниматься рвущейся вверх еще не застывшей лаве из нижележащего подземного вулканического очага. Если образовавшаяся пробка способна выдержать давление подпирающей лавы, то на этом образовании столба над поверхностью извержение заканчивается. А если нет… Если нет, то и гору, и столб взрыв разносит в пыль. После такого взрыва, например, в 1907 году вулкан Мон-Пеле и лежащий у его подножия городок тоже были превращены в пыль. И эта пыль в верхних слоях атмосферы растеклась вокруг всего земного шара. Солнечные лучи отражались от этих слоев атмосферной пыли, и еще долго жители Средиземноморья засыпали в не привычные черные звездные ночи, а в рассеянном свете белых ночей.

Вот что такое здешние вулканы пелейского типа. Они торчат огромными «пальцами» километровой высоты. Этими черными и белыми пиками (французы их называют питонами) утыкано все черное высокогорное плато. Абсолютная высота их от 2500 до почти 3000 метров. Они совершенно неприступны. Стены их отвесны, и нельзя придумать им более образного названия, чем туарегское название «палец». Это именно гигантские черные пальцы, направленные куда-то в белесое небо.

Все здесь необычно, в этом диком краю. Поверхность столбов-вулканов ребристая, как коринфская колонна. И кажется, что эти коринфские колонны подпирают небесный свод. А камни, куски застывшей лавы, иссине-черной или голубовато-серой, издают особые звуки. (Эти породы называются фонолитами, от греческих слов «фонос» — звук и «литос» — камень). Фонолиты звенят. Звенят на разные лады: мелкие камни тоненько и мелодично, крупные — как большой соборный колокол протяжно и басовито. Когда машина, кряхтя, натруженно перекатывается по фонолитам, то из-под колес несется причудливая неземная мелодия. Эта мелодия вырывается из-под колес, наполняет веселыми и траурными звуками все ущелье, возносится куда-то вверх и долго еще звучит где-то у верхушек вулканических ребристых колонн.

А может быть, в каждом ущелье, в каждом камне действительно живет туарегский джин! Тогда они вовсе не злые, как изображают их туареги, а, наоборот, очень веселые и музыкальные парни. Они даже, очевидно, не лишены эмоций: их мелодии звучат весело и бравурно, пылко и зажигательно. Только в некоторых звучит какая-то тягучая нечеловеческая тоска. Другие полнятся легкой грустью.