Будь осторожен, незнакомец! - [91]

— Насчет этих неприятностей? — Лаудон пожал плечами. — Спроси лучше, что собирается сделать Синглтон. Или Коттрелл, или Лейтроп и его ребята из «Письменного Л», или люди с любого другого скотоводческого ранчо. Да каждое ранчо отсюда до Майлса в этом деле имеет свой интерес.

— А-а, все они сделают то же, что и Фрум, — сказал Никобар с абсолютной убежденностью.

— Айк, пусть это тебя так не печет, — сказал Лаудон.

Морщинистое лицо Никобара собралось складками.

— Знаешь, тут у меня бывает до черта ребят из округи, Джесс. Кое-кто на бизонов охотится, как мы когда-то. Другие дрова заготавливают для пароходов. Попадаются охотники на волков и трапперы. Пилигримы, которые заглядывают ко мне по дороге в Джудитз. Чем им заниматься, что осталось со старых времен? Наниматься в объездчики, как ты, или в конюхи, как я? Кое-кто не в восторге, если надо получать приказы от босса…

Лаудон сказал:

— Человек, работающий на босса, не попадет в неприятности.

— Как Джо Максуин попал? — Никобар покачал головой. — Может, оно и так. Но только страну гробят скотоводы и железные дороги. Сперва они построили Северную Тихоокеанскую. Теперь Джим Хилл предлагает еще одну. Черт побери, Джесс, а чем плохо ездить и возить грузы на пароходах?

Лаудон глянул в сторону пристани.

— Кстати, я тут встречаю «Красавицу Прерий».

— «Красавица» причалит сегодня в полдень. Кто-то из ребят видел ее в устье реки Редуотер нынче утром.

Лаудон кивнул и объяснил:

— Племянница Фрума приезжает. Меня сюда прислали, чтоб оттарабанить ее в «Длинную Девятку». В бараке по койкам двадцать человек валяются, а выбрал он

я этого занудного дела меня… — Он огляделся. — В городе есть кто-нибудь?

— Джо Максуин, — сказал Никобар. — Больше никто тебя не заинтересует. А может, ты и с Джо дел не захочешь иметь теперь, когда он связался с этими бандюгами-бедлендерами, — он влез в двуколку, чтобы поставить ее на тележный двор, но ехал медленно и аккуратно — явно хотел, чтобы Лаудон тоже сел рядом. В лице Никобара неожиданно засветилось острое любопытство. — Слушай, а ты ведь вроде зимовал прошлый год у Клема Латчера на этом его ранчо, где он траву на сено выращивает?

— Конечно, Айк. Ездил на реку и долбил проруби во льду. Фрум узнал где-то, что лучше не выпускать скот на реку, чтоб не проваливался в полыньи. У Латчера на ранчо было тепло и работать удобно. — Он объяснил это спокойно, с невинным лицом, сдерживая улыбку — уж слишком неуклюже Никобар подбирался бочком к действительно интересующему его вопросу. — А чего это ты спрашиваешь про Латчера?

Никобар сказал уклончиво:

— Да эта Адди Латчер… Ты, должно быть, с ней там близко познакомился…

Лаудон ухмыльнулся.

— Клем все время вертелся поблизости…

— Так что ж она за женщина, а, Джесс?

— Да вот такая женщина: надевает свое самое лучшее воскресное платье, в каком в гости ходят, и шляпу с цветочками, и сидит в таком виде в бревенчатой хижине весь зимний вечер.

— Чтоб сделать приятное Клему? Или тебе?

— Чтоб сделать приятное себе, — ответил Лаудон.

Никобар сосредоточенно разматывал вожжи, завернутые вокруг кнутовища, торчащего у оглобли. Лицо его снова сморщилось.

— Что сталось с бизонами, Джесс? — мысль его металась, как птица в кустах. — Когда-то прерия была от них черная, а теперь только кости и остались… Куда девались бизоны?

— Мы их перебили, Айк, — мягко сказал Лаудон. Он залез под сиденье двуколки и вытащил оттуда завернутый в рубашку пакет. Внутри оказалась пинта виски, которую он вручил Никобару. — Притащил для тебя из Майлс-Сити, Айк. Оно стекает в глотку помягче, чем тот горлодер, что гонят у нас тут и продают заречным индейцам.

— Спасибо тебе, Джесс, — сказал Никобар, засовывая бутылку в карман куртки из оленьей кожи. — Ну уж уважил, спасибо за твою доброту…

Двуколка свернула за угол здания, а Джесс Лаудон, расставив ноги, принялся аккуратно свертывать сигаре. ту. Вокруг раскинулся Крэгги-Пойнт — несколько деловых заведений, сколько-то там салунов, пароходная пристань. Летний зной смягчался здесь речным бризом, который ерошил ивы. Мерзкий город мерзких удовольствий, — подумал Лаудон, и поглядел в сторону видневшихся вдали бедлендов, откуда частенько приезжали скрывающиеся от закона люди. Разговоры Айка снова возродили в нем нарастающую тревогу — «Что собирается делать Фрум, Джесс?» — но будь он проклят, если станет из-за этого сушить мозги. Он — сам по себе, никому не принадлежит, и сам сделает свой выбор!

Он стоял, сонно прищурившись, ловя каждый миг, каждый звук и запах города. Все свои двадцать с лишним лет он выбирал такие пути, где требовался острый глаз, Его воспитали скотоводческие лагеря и бизоньи тропы, дали ему ловкую, гибкую походку — и такой же подход к жизни. Гибкий… но не настолько, чтобы отринуть такого старого товарища, как Джо Максуин, — подумал он, Он раскурил сигарету и поверх спички поглядел на лошадь, привязанную к коновязи у салуна «Ассинибойн» [5]. Джо всегда отдавал предпочтение хорошим техасским меринам, хотя его неряшливая манера сидеть в седле вызывала обманчивое впечатление, будто он не умеет отличить хорошего коня от плохого. «Кончится тем, что ты сломаешь себе шею», — не раз говаривал ему Лаудон.