Будь начеку, Бекназар! - [8]

— Что там? Прошу открыть это помещение…

Угодливый голос произнес за спиной:

— Сию минуту. Что там? Товары, которые в магазине негде держать. Сразу будете смотреть или после чая?

— Сразу.

Они вошли внутрь. Продавщица осталась у входа, на улице. Завмаг теперь уже шел впереди Хаиткулы и его товарища, давал объяснения:

— В этих ящиках зеленый чай, здесь макароны и вермишель… Много всякого товару. И гёк-чай найдется, самый лучший, девяносто пятый.

Подозрительного как будто ничего не было. Небольшое, похожее на обычную жилую комнату помещение с земляным полом. Склад как склад, все на своем месте, все аккуратно расставлено. Направо громоздятся ящики с чаем — до самого потолка в виде полукруга. Слева, смыкаясь с ящиками, — мешки с макаронами и вермишелью, о которых говорил завмаг. Что за ящиками и мешками, разглядеть трудно.

Беспорядок во дворе и идеальный порядок на складе показались Хаиткулы немного не соответствующими друг другу. «Зачем так плотно складывать мешки и ящики, когда остается столько свободного места?..»

Капитан посмотрел на Шериклиева и застал того врасплох: взгляд завмага, хоть и очень ненадолго, задержался на верхнем ряду мешков. Он заметил, что Хаиткулы смотрит на него, попытался улыбнуться:

— Чай остыл, товарищи… Потолок надо подшить, а то разводятся всякие твари…

Хаиткулы взял валявшуюся на полу табуретку, поставил ее перед баррикадой из мешков, влез на нее. Эксперт, вмиг понявший намерение шефа, бросился помогать. Хаиткулы стаскивал мешки, а он их отставлял в сторону. Сняв четыре мешка, оба увидели верх ящиков с водкой.

Даже продавщице, стоявшей в дверях, они, наверное, были видны. Она взвизгнула неизвестно почему — от удивления, пожалуй.

А Шериклиев совсем растерялся. Его буквально прошибло потом, так что бакенбарды превратились в мокрые венички. Он едва держался на ногах и не мог выдавить из себя ни единого слова. На вопрос Хаиткулы: «Все пятьдесят ящиков здесь?» — ответил кивком головы.

Эксперт снял пробы на крепость водки из разных бутылок и разных ящиков. Вместо сорока градусов оказалось тридцать пять — тридцать семь. Составив необходимые протоколы и опечатав дверь склада, милиционеры отправились обратно в Чарджоу. Шериклиева взяли с собой.

«Молодец, все делал правильно!»

Если бы знал начальник, как окрылили его слова Бекназара Хайдарова! Тревога не покидала его. Все у него из рук вон плохо. Задание под угрозой. Невеста вот-вот откажет. И с собственными родителями нелады. Конечно, он делает еще первые свои шаги, и допускать ошибки — естественное дело. Ему могут и простить их… Но, будучи человеком очень твердым, он знал, что никакие скидки его не устроят.

Полчаса назад Бекназар всерьез поговорил с родителями. Ох и тяжелый был разговор! Родители невесты посеяли в семье смуту: «Ваш сын обманщик…» Ну конечно, посыпались на Бекназара попреки и жалобы: «Пятнадцать лет учился, получил хорошую работу и вот все бросил, пошел на завод грузчиком. Кто тебя научил обманывать родителей? Такого испокон веку не было в нашем роду… Позор, позор…»

Старики были расстроены. А что, если люди уже прослышали про то, каков их сын, и что свахи и родители невесты вернули ему подарки, и что свадебный той отменяется? А сколько небылиц приплетут?.. Не жалко свадьбы, не жалко подарков, а жалко сына, его чести.

Бекназар ходил из угла в угол своей комнаты и думал, думал, думал. Бедные старики! Этого им не хватало на закате жизни. Есть же пословица: «Скорбь, как муравей, поедает дерево жизни». И он, Бекназар, причина их скорби. Надо опять идти к ним…

Услышав его шаги, отец вышел навстречу, обнял. Волнуясь, Бекназар стал рассказывать сбивчиво, не вдаваясь в подробности, но по всему было видно, что он говорит правду, и хмурые лица родителей просветлели. Единственное, о чем просил их сын, — пока ничего не говорить родителям невесты, пусть потерпят. Много ушей — много языков, а дело слишком важное, чтобы поставить его в зависимость от чувств даже дорогих ему людей.

Старики облегченно вздохнули, оказывается, их Бекназар не связался с дурной компанией. Мать всплакнула, потом обняла его: «Завтра же, завтра пойду к свахам, что-нибудь придумаю, объясню им, а ты, сынок, зайди к Лале: ей ведь тоже, поди, нашептали про тебя всякого».

…Рано утром на следующий день Бекназар ушел на работу, а мать немного позднее поторопилась к свахам.

Это был обычный трудовой день. Грузили продукцию для городских и районных магазинов, работа шла ритмично. Часов в десять на заводе появился человек, которого раньше здесь Бекназар никогда не видел. Атмосфера на заводе как-то разом изменилась. Бекназар не то чтобы заметил это, но почувствовал шестым чувством. Маленький человек, как колобок, носился по территории завода, всюду совал свой нос, и было видно, что его здесь давно знают и относятся к нему с особым почтением.

— Кто это? — спросил Бекназар одного из грузчиков, таскавших с ним ящики.

— Не знаешь, что ли? Кузыбаев. Экспедитор из горпищеторга…

«Так вот ты каков, голубчик!» — подумал Бекназар. Он слыхал об экспедиторе от Хаиткулы, но не думал, что так скоро его увидит. Хаиткулы предупреждал, что после ареста Худдыкова Кузыбаев «заболел», сидит дома на бюллетене. А вот приехал! Не вытерпел!