Будь начеку, Бекназар! - [10]

Чужие пальцы коснулись шеи Бекназара. Он не видел, кто трогал его голову, было темно… Он вдруг понял что его шея свободна от пут, а еще через мгновение убедился, что ее свобода еще ограничена, — хотел наклонить голову, чтобы она приняла нормальное положение, но почувствовал в горло укол, да такой острый, что рывком снова бросил голову назад.

Мелькнуло в голове: «Нож!»

Рядом раздался голос, неожиданно тонкий, почти девический, хотя Бекназар знал, что его мучитель (а как его можно еще назвать?) — большой грузный человек — по походке иногда можно почти все сказать о внешнем облике человека.

— Говори только правду — деваться тебе все равно некуда. Ты ведь легавый? Признавайся и проси прощения!.. Знаю, это ты заложил Худдыкова, а теперь хочешь встать на пути у других. Выкладывай все, и я тебя отпущу с миром. Иначе глотка твоя захлебнется твоей собачьей кровью. Тебя найдут в Амударье, но даже твоя мама не узнает, что это труп ее сына. Сознавайся во всем, палван[1]!

Бекназар молчал. По голосу он узнал, кто был перед ним — завскладом Нерзи Кулов.

— Молчишь? Знаю — в другом месте умеешь много болтать, а здесь не хочешь и полслова вымолвить…

Он несколько раз повторил одни и те же угрозы, и Бекназар сообразил, что Нерзи Кулов не столько ждет от него ответов, сколько старается запугать его. Бекназар решил как можно дольше тянуть время.

Монотонный голос Кулова доносился откуда-то издалека — Бекназар стал вспоминать, что с ним произошло. Теперь он понял, что времени с того момента, как его заманили в эту комнату, прошло не так много. Вечеринка, похоже, еще в разгаре, значит, он провалялся без сознания в этом кресле не больше часа. А что было перед этим?

В машине он вспомнил, что едет на день рождения без подарка. С сожалением сказал об этом одному из тех, кто пригласил его.

— Подарок у нас с собой… Не беспокойся… Потом рассчитаемся, — ответил тот.

Через десять минут они уже были у места.

Бекназар шел по двору к дому Ханум и слышал, как под ногами шелестят и хрустят сухие листья. Представил неожиданно мать, выбежавшую на улицу…

На веранде стояло несколько пар дамских туфель. «Гости еще не все собрались, зачем же так поспешно приехали за мной? И адрес откуда-то узнали…» — мелькали мысли в голове Бекназара. Он решил про себя, что у Ханум сейчас одна задача — втянуть его в шайку.

Он вошел в одну комнату, оказавшуюся пустой, — даже мебели не было и ковров на стенах, потом в другую — то же самое… Только в самой дальней он наконец нашел пировавших гостей. Их было немного. Ханум, как и полагается виновнице торжества, была в центре. Гости суетились вокруг нее. «Знакомые все лица», — подумал Бекназар, рассмотрев сидящих: рядом с Ханум сидел главный бухгалтер завода и, конечно же, завскладом. Ну, это в порядке вещей — сослуживцы. А вот по какому праву сидит здесь Кузыбаев? Не рискуешь ли, Ханум? Не выдаешь ли себя с головой? Экспедитор горпищеторга — лицо постороннее, не родственник тебе и не друг дома, что об этом скажут другие гости — такие, например, как Бекназар? Таких, правда, здесь мало… Сидело несколько молодых дам, разгоряченных вином и музыкой, которую изрыгал японский магнитофон.

Комната, в которой происходил той, оказалась тоже пустой. Кроме необходимой мебели и дорогого магнитофона, никакого имущества. Это удивило Бекназара.

Главный бухгалтер, единственный непьющий человек во всей этой компании, пил чай в одиночку. Кивком головы поздоровался с грузчиком. Остальные встретили его с таким шумом, как будто он был самым желанным здесь гостем, как будто до его прихода и веселье было не весельем. Магнитофон включили на полную мощность. Бешеные поп-ритмы, от которых молодежь, казалось, вот-вот должна была потерять рассудок, захлестнули комнату. «Ну и ну!» — про себя удивился Бекназар.

Ему налили штрафной фужер, — стараясь не морщиться, выпил. А вот и сама красавица хозяйка уже сидит рядом, облокотившись на его колено. Аромат духов кружит голову… Бекназар сразу заметил, что каждая гостья так или иначе имеет отношение к одному из мужчин — танцует только с ним, рядышком сидит. У Ханум же не было «пары». «Ага, вот оно что! — думал Бекназар. — Вербовка всеми средствами. Ханум хочет действовать наверняка».

Завскладом разлил вино по бокалам, поднялся. Все примолкли — чувствовалось, что, когда надо, дисциплину здесь соблюдают очень хорошо.

— Дорогая Ханум, сегодня день вашего рождения — счастливый день для вас, счастливый день и для каждого присутствующего, для всех ваших друзей. Мы все пришли вас поздравить от чистого сердца…

Неожиданно он оборвал тост, как будто потерял слова, и стал свободной рукой шарить за пазухой. Гости замерли в ожидании, потом увидели, как он достал маленькую коробочку. Завскладом открыл ее, и невольный возглас восхищения (или зависти?) пронесся над столом. Брильянтовый камешек заговорщически подмигнул всем, как бы торжествуя: «Видите, кому я достался!» Никто, видимо, не оценил того, что кольцо было золотое, его блеск померк в сверкании драгоценного камня.

— Ханум! Пальчик! Ваш пальчик! — в упоении крикнул завскладом.

Она протянула ему руку царственным жестом, пальцы были сомкнуты. Она предлагала подносителю самому выбрать палец, достойный носить такое сокровище.