Будь честным всегда - [57]

Он не спускал глаз с Надя, пока тот беспокойно не пошевельнулся, и Миши испугался, что с ним сейчас заговорят. Он быстро опустил взгляд, уставился на письмо, но и оно внушало тревогу, страшно было перечитать его строки, свидетельства беспокойной, затравленной жизни.

Приподнявшись на постели, Надь сказал:

— Послушайте, малыш, знаете, что я читаю? Древнюю историю венгерского народа, о переселении венгров на их прародину.

Миши с жадным интересом взглянул на него. Им овладело любопытство, неотступное желание послушать рассказ Надя.

— Мы живем здесь, в центре Европы, как побочные дети… Вы, конечно, не знаете, и мне трудно объяснить вам… Словом, это дети, которые стыдятся своего происхождения, не знают родителей, не смеют даже их разыскивать, но из любопытства стремятся хотя бы что-нибудь разузнать о них.

Миши был просто потрясен: он тоже никому сроду не решался рассказать о своих обедневших родителях и дядьях, о том, что отец его — крестьянин, мать ходит вечно сгорбившись, что они разорились и нет у них богатого дома, которым можно похвастать…

— Вот видите, мы живем в самом центре Европы. Маленькая Венгрия похожа по форме на сердце, и даже два его желудочка можно различить.

Это сравнение показалось Миши красивым и точным. Он, правда, еще плохо знал анатомию, но «сердце» — самое прекрасное слово, и он был счастлив, что территория Венгрии напоминает по форме сердце; размышлял и о собственной жизни со всеми ее бедами и лишениями, которую тоже можно сравнить с сердцем, и вся жизнь его семьи точно большое больное сердце.

— Мы живем в центре Европы, трудимся, надрываемся, поем, веселимся, но, пожалуй, не сыщешь во всем мире другого такого народа, которому был бы сродни наш язык. Мы тут сами по себе, нам не на кого полагаться: нет у нас в мире ни друзей, ни родных.

У Миши из глаз полились слезы: такова и его жизнь, его судьба. Ему приходится жить в Дебрецене, чужом большом городе, в пансионе, в полном одиночестве, и, случись с ним беда, никто не придет на помощь, не заступится за него.

— А некогда, когда мы жили на Урале, возле Волги, — продолжал Надь, — и в те времена, когда мы переселились на нашу теперешнюю родину, мы все еще поддерживали связь с той землей. Константин Багрянородный, византийский император, писал даже, что при нем, в десятом веке после рождества Хритова, венгры обычно посылали гонцов к оставшимся на востоке соплеменникам, приезжали к ним, справлялись о них и нередко получали от них вести.

Миши напрягал свою память. В гимназии он еще не изучал истории, это предстояло только в следующем классе, но в начальной школе ему уже рассказывали кое-что о происхождении венгров. У него не было цельной картины, а запомнились только невыразительные общие слова. Например: «Наши предки под предводительством Арпада переселились из Азии в эту прекрасную страну». А сейчас жизнь венгерского народа стала для него реальностью, частью истории человечества. Утром от старика Назона он получил представление о первобытном человеке и теперь вдруг точно увидел перед собой древних венгров в такой же одежде, как на картине «Арпад поднимает щит», висевшей над кроватью в доме Тёрёков.

— Но и потом, должно быть, у них были какие-то контакты, ведь они знали друг о друге. Вам еще не доводилось слышать о монахе Юлиане? Нет? Так вот, в правление короля Белы IV Юлиан с тремя товарищами отправился проповедовать христианскую веру среди восточных венгров, которые были еще язычниками. И после целого ряда приключений добрался до них. Шел пешком через Константинополь — трудный путь. Оттуда на Кавказ… Достаньте карту, я вам покажу.

Миши быстро нашел атлас, а в нем карту России.

— Юлиан из Секешфехервара на Дунае, думается мне, на лодке добрался до Белграда, оттуда пешком до Константинополя. Там он сел на корабль и по Черному морю за тридцать три дня доплыл до Крымского полуострова, а оттуда, опять пешком, дошел до Волги. А из Крыма двое монахов, не снеся голода, гонений и разных бед, вернулись обратно, а двое отправились дальше. Где-то на Волге их поразил тяжелый недуг, и погиб последний спутник Юлиана, Геллерт, но это не святой Геллерт. Святой Геллерт — не венгр, а итальянец и тоже христианский проповедник — жил еще за двести лет до Юлиана. Короче говоря, монах Юлиан пошел пешком по татарским землям прямо в Казань. Был этот край совсем пустынный, кочевники ютились в кожаных шатрах, пасли скот, как у нас в Хортобаде, где и теперь пастухи живут примерно так же. Так вот однажды монах Юлиан повстречал женщину, венгерку, с которой смог объясниться, и она сказала ему, как добраться до венгерских поселений. Он пошел по дороге и через полтора дня благополучно достиг цели. Его приняли радушно, приглашали то в один, то в другой дом, кормили, поили, расспрашивали, как живут у него на родине переселившиеся от них братья. Но монах Юлиан не смог там остаться надолго, так как тамошний князь сказал ему: «Возвращайся в свою страну, мой брат по крови, и передавай королю, моему брату, что я, князь древних венгров, приветствую, целую его и шлю весть: на него надвигается большая опасность. С юго-востока наступают татары, хотят разграбить все земли. И я уже получил приказ присоединиться к ним со всеми своими воинами, и этого приказа нельзя ослушаться. Пусть он готовит оружие и приобретает союзников, чтобы дать достойный отпор татарам». Поэтому бедняга Юлиан двадцать первого июня уже тронулся обратно, но пошел не по прежней дороге, а более коротким путем, как посоветовали ему жители венгерских поселений. Он поднялся на лодке по Волге, пятнадцать дней плыл по Оке, затем прошел через русские и мордовские земли, Закарпатскую Украину, Верецкейское ущелье и добрался до родного края. На третий день рождества явился больной к королю Беле IV и передал ему наказ венгерского князя. Предсказание князя сбылось: через четыре года пришли к нам татары и все разграбили. Однако Венгрии удалось остановить наступление татар, которые не проникли дальше в Европу.