Бросок на Альбион - [99]

Норвежцы, потеряв в битве двух военачальников, сражаться уже не могли. Гарольд не стал добивать врага, понимая, что сейчас любой живой английский воин для страны важнее и нужнее, чем сотни и даже тысячи мертвых воинов побежденного противника.

Но и другое он понимал. Англии нужны были союзники в борьбе против дюка Нормандии, против других врагов. Ему, молодому королю богатой державы, в этот сложнейший момент опасно было проявлять жестокость и даже неуважение к побежденным. Он отпустил их с миром. Они это оценили. Побежденные не ушли в той битве врагами Гарольда. Это было очень важно.

БРОСОК НА АЛЬБИОН

«При благоприятном моменте нельзя проявлять нерадивость, ибо благоприятный момент не приходит дважды, но если, наоборот, не брать даруемое небом – это приносит бедствие».

Го Юй.

«Люди иногда посвящают свою жизнь таким желаниям, о которых не знают, можно ли их осуществить или нет. Тот же, кто смеется над подобными причудами, – просто ничего не понимает в человеческой природе».

Акутагава Рюноскэ. Японский писатель. XX в.

Вильгельм, еще ничего не зная о вторжении норвежцев на Альбион, вышел из шатра, посмотрел на небо, вздохнул: никаких признаков перемены погоды. К нему подходили воины и военачальники, он отдавал распоряжения и приказы, старался казаться спокойным и уверенным в себе. Ему это удавалось. Люди работали с охотой, хотя особых дел, срочных в лагере не было уже давно. Только сильный ветер упрямо дул с северо-востока, дыбил штормовую волну, дул до вечера.

И вдруг, когда все уже смирились с тем, что и в этот день ветер не изменится, он затих, словно бы раздумывая о чем-то, и – надумав! – подул с юга, да так резво, что Вильгельм тут же решил действовать. Он был прекрасным организатором. Целый месяц слонялись люди по лагерю, он искал им работу, целый месяц! Это слишком много для воинов любой армии, чтобы сохранить боевую готовность. Вильгельму это сделать удалось. Он созвал военачальников и повелел им поднимать людей.

– Сегодня мы снимаемся с якоря! – закончил он свою короткую речь, командиры разбежались, и, буквально, через несколько секунд лагерь забурлил.

Жаль, не было здесь Ланфранка. Глядя на слаженную быструю работу, на погрузку судов, он бы похвалил и дюка Нормандии, и себя самого за то, что не ошибся в тот день, когда пришел к Вильгельму на откровенный разговор. Солнце припало к морю, пополоскало в нем свои бока, будто бы привыкая к прохладе вечерней воды, и полезло не спеша вглубь. Нырнуть слета, по-мальчишески, не решилось: то ли испугалось, то ли засмотрелось, как работают люди в гавани близ монастыря Сен-Валери.

Со связками мечей, копий, дротиков на плечах, с бочонками вина и снеди, с топорами и бурдюками шли друг за другом воины на корабли, а оттуда возвращались быстрым шагом на склады с провиантом и вооружением. Солнце еще не скрылось за морем, а уже все было готово к отплытию. Никто, правда, не верил, что дюк рискнет в эту ночь тронуться в путь. Ветер мог в любую минуту сменить направление… Вильгельм думал иначе. Только сегодня, не мешкая, нужно выходить в море. Иначе можно опоздать. Куда спешил дюк Нормандии, никто не знал.

Некоторым историкам полюбилась эта фраза: «Сегодня или никогда». Они часто с глубокомысленным пафосом вздыхают, вспоминая великие события и великих «творцов» истории: «Ах, если бы он не одержал победу в такой-то битве, то мир бы повернул вспять, а если бы он не сделал такой-то хитроумный шаг, то история пошла бы другим путем». О броске Вильгельма на Альбион многие любители поохать именно так и говорят. Если бы не в эту ночь, то флот Вильгельма мог бы не выйти в море ни осенью 1066, ни зимой. А за это время король Англии восстановил бы силы после кровавого сражения с Харальдом Суровым и встретил бы непрошенных гостей с материка во всеоружии. И не было бы нормандского завоевания Англии. Логика в этих «если бы да кабы» есть. Если бы в ту ночь флот Вильгельма не вышел в море!

Но он вышел! Точно в назначенный историей срок. Непогода, противный ветер и шторм, сделали для нормандцев ничуть не меньше, чем ученый Ланфранк, первым в Европе оценивший сложившуюся на Альбионе историческую ситуацию и понявший, какое огромное дело может совершить Незаконнорожденный дюк Нормандии.

В кромешной тьме флот снялся с якоря и взял курс на Альбион. Впереди шел флагманский корабль дюка Нормандии, на нем горели фонари. Корабль назывался «Мора». Самый яркий фонарь на мачте сделала, согласно легендам, жена Вильгельма Матильда. Семьсот боевых и 1000 транспортных кораблей устремилось вслед за «Мора». Головной корабль «более страстно стремился к победе, чем другие, он быстро оставил позади себя флот». В темноте Вильгельм этого не заметил. Пришло утро. Дюк Нормандии огляделся по сторонам. В огромной чаше моря бежал его корабль. Один-единственный. Воины и матросы заволновались: «Куда мы плывем, зачем? Где остальные корабли?» Вильгельм приказал выдать воинам двойную порцию пищи и вина, послал на мачту наблюдателя, спросил:

– Что ты видишь?

– Ничего не вижу. Волны кругом! – матрос не смог скрыть волнения.

– Это неплохо, – почему-то сказал Вильгельм, налегая на пищу – поесть он любил с детства.