Бронтомех! - [25]

Я взял у нее штурвал.

— Буфет по правому борту. Налей мне скотч с имбирем — большую порцию.

Она направилась в каюту, обернулась перед тем, как спуститься по трапу, и неожиданно задорно подмигнула.

«Легкая леди» мчалась вниз по Дельте, насос с тихим урчанием поддерживал давление в корпусе. Мы шли быстро — очень быстро, — но все же не так хорошо, как я ожидал. Я установил паруса наивыгоднейшим образом, подумал, не развернуть ли спинакер, но решил, что для первого плавания это слишком рискованно.

Я решил, что у яхты все же слишком широкие обводы и большое водоизмещение ограничивает скорость — ведь даже при самом гладком скольжении судно должно иметь дело все с тем же объемом жидкости. В общем-то я знал это и раньше, но максимальная скорость оказалась ниже, чем я ожидал.

Я начал обдумывать будущую конструкцию. Это будет катамаран. Поплавки сделаю узкие и длинные. На двух поплавках катамаран все равно очень устойчив, даже если они узкие. Таким образом, проблема водоизмещения будет решена. Насос установим в каюте посередине, а поплавки подсоединим к нему гибкими шлангами. Кстати, двойной корпус не понадобится, так что появляется возможность уменьшить массу. Просто поплавки надо сделать воздухонепроницаемыми… не считая тысяч дырочек ниже ватерлинии.

Черт возьми, это же совсем не сложно. Такую конструкцию можно построить за считанные недели.

Вернулась Сюзанна с бокалами скотча.

Я оглянулся. Мы порядочно оторвались от катера телевизионщиков. Я увидел, как Баркер помахал нам ручищей, похожей на окорок, потом сделал знак рулевому, и они развернулись. Пока что съемка закончилась. Нас еще должны были снять при возвращении, но теперь мы могли заняться более серьезным делом — проверить, какова яхта в управлении.

Мы прошли между двумя скалами у выхода в океан; остроконечные, черные, они высоко поднимались по обе стороны реки. Началась зыбь, но и по морю «Легкая леди» пошла хорошо. Слева виднелись буйки, отмечавшие границы рыбных загонов Марка Суиндона. Неподалеку от нас разрезали воду чернужьи плавники; эти твари кормились в потоке рядом с устьем.

Мне нужно было сблизиться с Сюзанной. Если я не смогу этого сделать, она вернется в Премьер-сити и никогда не вспомнит обо мне. Наша встреча останется для нее обычной служебной командировкой. Девушка тихонько сидела в противоположном углу кокпита, глядя на берег за моей спиной.

— Ты работаешь в Премьер-сити?

— В основном. Я не так давно на Аркадии — всего несколько недель.

— И как тебе нравится Аркадия? — задал я идиотский вопрос.

Интересно, почему считается неприличным обсуждать, нравится ли тебе особа противоположного пола?

Она замялась.

— Кажется, я прилетела в самую заваруху. Честно говоря, Кевин, я еще не определилась. Спроси через месяц.

Я сказал, глядя в море:

— Через месяц тебя здесь не будет. А мне вряд ли представится случай съездить в Премьер-сити.

Она вдруг улыбнулась мне и переменила позу, прислонившись спиной к стенке каюты. Мои глаза непроизвольно проследили за движением ее груди под почти несуществующим бикини. Потом я взглянул ей в лицо, и снова нахлынувшие чувства затуманили мое зрение. Сюзанна сидела посреди озера света, сияя на солнце, как включенная лампа.

— Возможно, это тебе не понадобится, — сказала она.

— Что?

— В агентстве сказали, что у них намечается для меня работа в Риверсайде… — Она замялась. — Для Организации. Если все получится, мне предстоит прожить здесь несколько месяцев.

— Какая работа?

— Не знаю. Еще ничего не решено. По их словам, это зависит от многих факторов.

— А ты хочешь получить эту работу?

— Да.

Мимо нас пролетела, лениво махая огромными крыльями, птица-бульдозер. Она низко свесила голову, собирая на лету широким клювом планктон. Я боялся Сюзанны, боялся ее пронзительной женственности, перед которой оказался совершенно беззащитным. Я чувствовал, что все происходит слишком бурно, слишком резко, что долго такое счастье не продлится.

Но, оказывается, она могла остаться здесь. Оказывается, у нас появлялась возможность для нормального общения. Выходит, передо мной открывались другие пути для выражения своих чувств, кроме немедленного изнасилования.

— Я бы хотел, чтобы ты пожила в Риверсайде, — сказал я.

Сюзанна подняла брови.

— Ну, Кевин, неужели это все, на что ты способен? Это не тот Монкриф, которого я представляла себе со слов Морта Баркера.

Значит, мерзавец Баркер расписал ей меня как отчаянного распутника… Рыбные загоны оказались уже совсем близко от нашего левого борта. Несколько плавников разрезало воду неподалеку: привлеченные запахом и видом такого количества подневольных толстиков, чернуги рыскали вокруг, но не могли проникнуть в загоны сквозь сети.

— А что я могу сказать? — беспомощно пробормотал я. — Дьявол! Сюзанна, по-моему, ты самая…

Проклятый двигатель чихнул и заглох. Я зарычал в отчаянии и поднял смотровой люк. Сюзанна, посмеиваясь, взялась за штурвал, а я полез прощупывать кабели и разъемы, проверил, в конце концов, горючее и обнаружил, что его нет.

— Фи, Монкриф, как неоригинально. Почему ты не поставил микрореактор? Их, кажется, можно не заправлять много месяцев?