Бронепоезд «Гандзя» - [3]

Я оправил на себе гимнастерку и подошел к нему.

Он стоял с плотником. Плотник, что-то объясняя, водил аршином по голой стене. Иван Лаврентьич глядел на него исподлобья и покручивал свой пышный ус.

— Ладно, делай, — сказал он плотнику. — Да гляди, чтобы полки как следует были. Не тяп-ляп!

И повел меня к своему столу.

— Ты что же это, грамотей? — сказал он, разыскивая стул, чтобы сесть. Мы тут библиотеку налаживаем, людей не хватает, книг целый воз, а нет того, чтобы прийти в политотдел да помочь!

Я, ни слова не говоря, засучил рукава и шагнул в угол, заваленный старыми и новыми книгами. Там уже ворошились два-три бойца.

— Обожди-ка, обожди, — удержал меня Иван Лаврентьич, — тут я найду кого поставить. А для тебя вот что. Ты ведь техник?

— Техник, — сказал я.

Иван Лаврентьич взял перо и что-то написал на клочке бумаги. Потом передал записку через стол делопроизводителю:

— В приказ! Сапера Медникова Илью зачислить временно по политотделу.

— Ну, а теперь давай поговорим. — Иван Лаврентьич опять поискал свой стул среди толпившихся людей и, не найдя стула, присел на краешек стола. Вот что, — сказал он, усевшись. — В городе есть типография. Какая она, сам посмотришь. Словом, надо, чтобы газету печатала…

Тут нас среди разговора перебили. Ивана Лаврентьича вызвали к телефону, и не успел он и от стола отойти, как его со всех сторон тесно обступили. Начпобриг махнул мне рукой: дескать, кончен разговор.

— Понял, что надо-то? — крикнул он мне уже с другого конца комнаты. Три дня тебе сроку, а на четвертый чтоб выходила газета.

— Есть!

И пустился я исполнять приказание…

Типография в Проскурове была, и рабочие-типографщики уже знали, что затевается газета. Но в этой типографии, кроме афишек заезжих актеров да полицейских объявлений, раньше ничего и не печатали.

Первым делом надо было проверить, исправны ли типографские машины. А как к ним подступиться? Ведь это же все-таки не водопроводное дело…

Глядел я, глядел в типографии на чугунные колеса, обошел их кругом. «Вертятся?» — спрашиваю. «Вертятся, — отвечают рабочие, — если вертеть». «Ну-ка, — говорю, — крутанем!» Крутанули. Забрякали в машине вальцы, начала она махать какими-то рогами. Один из рабочих пустил под вальцы клочок бумаги — бумажка вышла с другого конца машины наружу, ее поддели рога и положили передо мной. Гляжу — и буквы отпечатались:

ПРИКАЗ

Послезавтра, во вторник, должны быть доставлены из каждой деревни, которая получит этот приказ, в германскую местную комендатуру г. Проскурова 40 взрослых, крепких, среднего роста лошадей, которых будет осматривать германская военная комиссия…

Печатник взял у меня из рук бумажку и скомкал.

— Держи карман шире, — усмехнулся печатник. — Дядьки наши по деревням рассудили так, что их благородия германские офицеры и пешком добегут до границы тут недалече, ноги не отвалятся.

— Значит, не дали? Здорово!

— Да что ж, паны невелики, — сказал печатник, — а лошадям лишнее беспокойство.

Рабочие расхохотались и сразу заговорили о деле.

— Будет газета, бумаги только давайте. Пудов хоть с десяток для начала.

Десять пудов бумаги! Да в штабе у нас каждый листок чуть ли не под расписку выдают… Отправился я на поиски бумаги по городу. Где я только не побывал, каких только мест не облазил! День бегал, два бегал — и все никакого проку. Наконец — уже некуда было идти — завернул в аптеку. Думаю себе: «Аптекари всех в городе знают, может быть, и посоветуют мне что-нибудь». Вошел. Гляжу, аптекарь лекарство завертывает и на прилавке у него стопка тонкой розовой бумаги.

Я попросил у него листочек, пощупал. «Не ахти какая бумага, но под машиной, — думаю себе, — пожалуй, не лопнет, можно печатать». И тут я разлился перед аптекарем соловьем, начал уговаривать его уступить бумагу для газеты. Говорю и сам себе удивляюсь, до чего же ласковые, красивые слова получаются.

Вижу, аптекарь обмяк. Потом почесал в затылке, ушел в другую комнату и выволок мне целый тюк бумаги.

«Эге, — думаю, — да этот народ запасливый!» Я еще в одну аптеку завернул — мне и тут собрали тючок обертки. Словом, «бумажный вопрос» разрешился лучше и нельзя. Доставил я бумагу в типографию; говорят мне: краски надо, кистей, керосину — шрифт перемыть. Я опять в город.

А в типографию уже поступили статьи. Иван Лаврентьич написал про Первый конгресс Коммунистического Интернационала. Весть о том, что в Москву пробрались делегаты от коммунистических партий разных стран, восторженно обсуждалась нашими бойцами. Вот смелые люди приехали: им и блокада нипочем, и фронты. Вот каковы коммунисты!

Важную статью написал предревкома. Он говорил о том, что русские рабочие помогли украинцам изгнать оккупантов и восстановить на Украине Советскую власть. Дело чести украинцев — ответить на эту помощь. В Советской России нет хлеба, там очень трудно живется, а Украина обильна хлебом.

А вот и статья от комбрига. Озаглавлена: «Учиться!» Теслер требовал, чтобы вся бригада засела за парты. Правильная статья. Революционный боец должен неотступно овладевать новыми знаниями. А кое-кому из наших ребят об этом к месту напомнить. А то отдыхают чересчур!