Броненосный крейсер «Баян», 1897–1904 - [47]

В книге наблюдавшего за боем художника Н. Кравченко (“На войну”, С-Пб, 1905, с. 78–82) говорилось: ”В синеватой молочной дымке, в верстах, так, вероятно, в восьми-десяти от берега, длинной цепью растянулось штук шесть миноносцев. Один из них, ближайший, сильно дымил и на полных парах шел к нашему сторожившему судну, славному “Баяну”, стоящему у входа в гавань, а другой, крайний, сильно парил и, видимо, уходил дальше в море. Почти с шестидесятисаженной высоты Золотой горы они все были ясно видны.

Поминутно то на том, то на другом вспыхивал бледный желтый огонек, показывался дымок, и потом, спустя некоторое время доносился сухой треск выстрела, оказалось, как подтвердил собравшимся капитан Д. Гурко, это был “Страшный”.

Между тем неприятельские миноносцы окружили его правильным полукругом и стали забрасывать снарядами. “Страшный” отвечал и все продолжал двигаться в море. Так продолжалось довольно долго… Но “Страшный” не тонул. Уже совсем обессиленный, не двигающийся, брошенный своим товарищем, ушедшим от него на рейд, он все еще был страшен врагам и своими редкими выстрелами не подпускал их к себе. В гавани началась жизнь. На мачтах стали подниматься сигналы, забегали и замутили воду паровые пароходики, помогающие большим броненосцам выходить из порта и “Баян” наконец снялся с якоря и пошел в море.

“Баян” выходит,- сказал кто-то. Действительно, между рядами бочек и бон, расположенных на рейде, медленно выходит красавец “Баян”. “Страшного” уже не было видно. Да и место его гибели не найти. Тем не менее “Баян” взял курс по тому направлению и, все более и более прибавляя ход, направлялся на юго-восток. В той стороне, куда ушли неприятельские миноносцы, на самом горизонте, показались дымки, и вскоре в бинокли можно было различить шесть судов.

Подойдя так верст на восемнадцать — двадцать к берегу, они выстроились в одну линию и остановились. “Баян” смело пошел на них и на ходу дал несколько выстрелов. Столбы воды, поднявшиеся перед крайним неприятельским судном, показали недолет. Неприятельские крейсера не отвечали. ”Баян шел все ближе и ближе к ним. Вдруг сверкнул огонек на одном, потом сейчас же на другом, там на третьем, и поочередно со всех японских судов загрохотали пушки.

Вокруг “Баяна” вспенилось море. Падая в воду, рвались японские снаряды, порой казалось, что некоторые попадают в цель, но он смело и уверенно идет вперед и в свою очередь отвечает частым огнем. Некоторые неприятельские снаряды разрываются, и сероватые и оранжевые дымки показывают место их падения. Вышедшие вслед за “Баяном” на рейд “Новик”, “Аскольд”, “Диана”, а затем и броненосец “Петропавловск” стали выстраиваться. Из бассейна медленно выползал “Пересвет”, дальше “Полтава”, “Победа”, “Севастополь”.

На востоке, на самом горизонте показалось пять темных дымков, и скоро можно было различить пять наших миноносцев, возвращавшихся на всех парах. Два японских крейсера отделились и пошли наперерез. ”Смотрите, отрежут и этих, — сорвалось у кого-то. Невольно все с тревогой посмотрели в ту сторону, а затем и на “Баяна”, как бы ожидая от него помощи. Но это славное судно, видимо, само уже заметило неприятельский маневр и двинулось по направлению к неприятелю.

Несколько ярких огней, сверкнувших на нашем крейсере, всплескивания, показавшиеся у самого носа японца и долетавший до нас грохот больших орудий точно ответил нам, что славный “Баян” сердится и не допустит их к нашим миноносцам. Вот он вдруг со всего борта осыпал снарядами врага. Японские крейсера остановились и опять сосредоточили на нем весь свой огонь. В это время вытягивались в боевом порядке “Петропавловск”, “Пересвет”, “Полтава”, “Победа” и сильно отставший “Севастополь”. Крейсера встали на левом фланге, и все они двинулись в море.

Наши миноносцы прошли опасное место и были уже под прикрытием береговых батарей, а “Баян”, получив приказание адмирала, повернул и пошел на соединение с эскадрой.

Всеобщий восторг перед героическим поведением “Баяна” достиг в те минуты апогея. Даже пережив вскоре произошедшую катастрофу “Петропавловска” и весть о гибели С.О. Макарова, люди продолжали вспоминать, как отчаянно кружил на месте “Баян”, спасая людей с погибшего “Страшного”: “Молодец “Баян”, право молодец. Душа радуется, на него глядя”. “Да, он поддерживает честь русского флота”, промолвил какой-то седовласый полковник. ”Ну еще бы! Он да “Новик” всегда впереди, всегда наскакивают и никого и ничего не боятся. Другие говорили: “Баян” — чудное судно! Говорили, что его броня приводит всех в восторг. Помните бой 26 января. Ведь он тогда так врезался в самую середину неприятельской эскадры, что его уже считали погибшим. А он ничего. Пробоин на нем, говорят, видимо-невидимо. Кто-то подсчитал их до двух с половиной тысяч. Но все это для пего пустяки. Машина в порядке, серьезной пробоины ни одной, и он всегда готов к бою, всегда впереди, всегда принимает на себя все первые нападения”.

Видимо, так же думали и в Петербурге, когда за бой с шестью японскими крейсерами Р.Н. Вирен был удостоен знака отличия военного ордена 4-й степени — георгиевской награды. Награды получили и офицеры, и матросы. “Баян”, конечно, мог гордиться своим подвигом и заслуженными наградами. Но нельзя не видеть, как это было и с “Варягом”, что в шуме чествований и оваций всегда можно было оставить невыясненными те обстоятельства, по вине которых люди и корабли вынуждены были совершать свои подвиги.