Бродяга. Путь ветра - [3]

Без меры любимый — и без толку.

* * *

Видение подернулось рябью, плеснуло солнцем и морем, чайками, запахами рынка и гавани. Динваль, второй после столицы город Эмми Тамра — великой, но теперь уже почти совсем бывшей, империи.

Улица в обрамлении платанов. Старый — но далеко не ветхий — дом. Комната. Зеркало. Правильной формы лицо, масленые карие глаза, прямой нос, редкие усики — и улыбка… самодовольная, уверенная улыбка небедного человека лет двадцати, который думает, что весь мир у него в кармане.

* * *

Что делать в городке, где из развлечений — всего один прокопченный кабак? Он, кстати, звался «Корона и Перо» — корону там видали только на медных имперских монетах, а вот перо в бок схлопотать можно было запросто — любому, кроме сына всесильного в этих местах бургомистра, конечно… Охота в лесах вокруг Рой-Фориса была не ахти какая, рыбалка скоро наскучила (да и рыбу проще было купить в лавке), а балы у бургомистра, хоть и устроенные с размахом, живостью не отличались. Девицы же местные… В общем, на Юге и это было проще и доступнее.

И когда кто-то из новоявленных дружков шепнул ему, что в городе есть знахарка, Инджи воспринял это как возможность внести разнообразие в скучные провинциальные дни. У отца, ясное дело, не просил совета… чего его, старого, спрашивать…

А стоило.

* * *

Ведунья не хотела ссориться с господином Шагмаром. А может — настроение у нее было хорошее. Она просто и доходчиво объяснила молодому человеку, что приворотов она не делает, и что деньгами да магией человека привязать можно (и то не всякого), но любовь — не притянешь. Проводила его до порога, вывела за дверь — и с облегчением вздохнула.

Рано, как оказалось.

Сын бургомистра пришел снова. А потом — еще раз. И еще.

Кто ж виноват, что ведунья не была ни стара, ни уродлива…

* * *

«…Не докучай мне еще и этим. Живешь в Форисе, имеешь кров и хлеб — и радуйся. А Инджи уже взрослый мальчик. Да и не тебе учить его жизни! В конце концов…»

Бургомистр запнулся, сердито двинув кипу амбарных книг, обременявших стол. Но ведунья — как и Бродяга в видении — ясно услышала продолжение его мысли: «…тебе что, жалко? При твоей-то жизни…от тебя разве убудет…» И этот взгляд — так похожий на взгляд его сына… взгляд, заставляющий плотнее запахнуть плащ.

Разве трудно было удержаться, смолчать и уйти? Так нет же — сказала в дверях, обернувшись: «Учить его надо было лет пятнадцать назад. А сейчас уже, видно, и вправду поздно».

Так люди и наживают врагов.

И ведуньи — не исключение.

Дом перестал открывать перед Инджи дверь — даже не подпускал к ней, удерживая невидимой стеной; но тот постоянно околачивался неподалеку — когда один, а когда — и с дружками.

Нет, не любовь влекла его — даже влюбленность давно минула, да и была ли? Чуть ли не впервые за всю свою жизнь он не получил желаемого — и горечь, отравлявшая всякую мысль его, не имела ни имени, ни избавления.

И однажды поздним вечером, после изрядного возлияния в «Короне», он подстерег ее у самого входа в дом.

* * *

Врасплох можно застать кого угодно — даже ведунью.

Когда потная, пропахшая тухлой рыбой ладонь зажала рот, а еще две пары рук заломили за спину локти — стало ей страшно, и гадко, и пробрала дрожь.

И тело, вспомнив полузабытый навык, ответило каскадом плавных движений, слившихся в одно.

Охая, осели на мостовую скрючившиеся приятели… а прямо перед ней, в пяти шагах — не достать — сверкнуло острие арбалетной стрелы.

«Л-лучше не дергайся!» — проговорил, облизнув вмиг пересохшие губы, Инджи.

И верно: куда уж тут — дергаться …

…Тот самый любопытный пес выглянул было из подворотни, да тут же нырнул обратно, едва успев увидеть, как прыгнула, уйдя от стрелы, огромная черная кошка. Что сталось с незадачливым насильником — не видел уже и пес.

Взяли ее сразу — стража словно поджидала где-то рядом…

Судили наспех, обвинив во всем, что только смогли придумать.

И те, кто вчера еще благодарил за возвращенное здоровье, отвернулись или озлобились.

Неглуп был городской голова, вовсе неглуп — а ненависть словно вдохновила его, и идея взвалить на нее вину за то самое поветрие пришла к нему ох и вовремя.

Только подумали бы, люди: если ей так просто было лишить жизни столь многих, почему вы все до сих пор живы?

* * *

Видения схлынули неожиданно, толчком — Ян даже покачнулся на табурете… и тут же увидел, как изменился свет. Он падал теперь по-другому, приобретая багровый, закатный оттенок. «Закат — площадь — смола… Костер!» — пронеслось в его сознании, и вот он уже за дверью, забыв даже затворить ее; и остался позади Кузнечный тупик, и ноги сами находят дорогу сквозь путаницу улочек — или это Дорога, найдя его, вновь вела, направляла, несла, словно на крыльях?

* * *

«…Без пролития крови, дабы оная порченая кровь колдуньи не осквернила землю города нашего…»

«Куды прешь? Без тебя тесно!»

«Вот, вот она! Гля, сосед — лицо-то, лицо…»

«Боги… совсем же девчушка!»

«Какая там девчушка … сказано — ведьма!»

Жарко было в Рой-Форисе в этот промозглый осенний вечер.

Жарко от дыхания стекшейся на площадь толпы.

Жарко от дарового вина (семь бочек динвальского выставил от щедрот своих господин Шагмар).