Бродяга - [20]

Первая ночь на борту корабля – первая из тех, что он мог вспомнить, – была ужасна. Ему не приходилось жить в таком маленьком пространстве с такой кучей народа с тех самых пор, как он был новичком в Хранилище Всех Известных Знаний.

Но больше всего Вик тосковал по чтению. Хотя Бурда следил за тем, чтобы у помощника не было ни минутки свободной весь день, да и порядочный кусок ночи, Вику не хватало привычного утешения книг. Среди экипажа «Одноглазой Пегги» грамотных не было, и книги их не интересовали. Большая часть пиратов вообще не верила, что Вик на самом деле умеет читать и что он был библиотекарем.

Вик ухватил ведро с мыльной водой покрепче и секунду помедлил, прежде чем подойти к поручню. Хотя больше монстры на «Одноглазую Пегги» не нападали, в океане вокруг их по-прежнему хватало. Некоторые из чудовищ охотились по ночам и с удовольствием цапнули бы матроса с палубы проходящего мимо корабля, подвернись им такой случай. По крайней мере, так Вику рассказывали.

Он поднял ведро и опрокинул его за борт. Объедки, сальные обрезки и мыльная вода полетели вниз и упали в море со всплеском, который был едва слышен сквозь привычный шум волн и треск парусов.

Море вокруг «Одноглазой Пегги» было слегка освещено. Капитан Фарок всегда вешал вдоль бортов несколько зажженных ламп с китовым жиром, чтобы проходящие мимо суда знали о присутствии «Одноглазой Пегги».

Вик уставился в темноту, в клубящийся над морем серый туман. Он понятия не имел, сколько миль «Одноглазая Пегги» прошла за восемь дней плавания, но расстояние должно было быть немалым. И все это время корабль удалялся прочь от Рассветных Пустошей.

– Подумываешь броситься за борт?

Голос Халекка прозвучал совсем близко, и Вик удивленно повернулся. Металлическое ведро звякнуло о поручень.

– В чем дело? – поинтересовался вахтенный на корме.

– Все в порядке, – ответил Халекк. – Занимайся своим делом.

Вик виновато посмотрел на гнома.

– Я не слышал, как ты подошел.

Халекк ухмыльнулся:

– И неудивительно – очень уж ты задумался. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так глубоко задумывался. – Гном оперся о поручень и посмотрел в небо. Достав из кармана трубку, перевел взгляд на Вика. – Ты куришь?

– Иногда. – Вик не знал, был ли вопрос ловушкой. Но Халекк никогда не старался обидеть его, как бы с ним ни обращалась остальная команда и Криттер.

– У меня есть лишняя трубка. – Халекк порылся в кармане и достал вторую трубку и кисет. Набив обе трубки табаком, он протянул одну Вику, прикурив ее от ближайшего фонаря.

– Спасибо, – осторожно сказал Вик.

– А ты-то сам знаешь, почему не прыгнул за борт?

Вик покачал головой. Он был слишком напуган, чтобы думать об этом всерьез. До берега все равно было не доплыть.

– Просто ты понимал, что добраться домой это не поможет, – Халекк выпустил клуб дыма, тут же унесенный ветром. – Если человек поставит себе цель, так он знает, когда приближается к ней, а когда нет. Если ты утонешь или тебя морское чудище сожрет, так это тебя к дому не приблизит, так ведь?

Вик помолчал, потом спросил:

– А что приблизит?

Халекк пожал плечами.

– Не знаю. Не прыжки за борт, это точно.

– Мне здесь не место, – сказал Вик.

– Знаю, малыш, знаю. – Халекк отвернулся. – Тут и я виноват, и мне очень жаль. Я думал, стукнем тебя по голове, но ты у нас тут надолго не задержишься, сбежишь домой, и тебе будет что рассказать. – Он пыхнул трубкой. – Если б ты захотел убежать, конечно. Может, тебе бы понравилось на «Одноглазой Пегги», и ты бы захотел остаться на борту. Такая жизнь не хуже многих других.

– Я в пираты не гожусь.

– Верно, – согласился Халекк. – Но ты мог бы стать моряком, коли захотел бы. У тебя к этому есть способности. Я уж насмотрелся, как люди ходят по палубе. У большинства, конечно, рано или поздно получается, но у тебя это выходит совершенно естественно. Ты за несколько дней научился тому, на что у других иной раз уходят месяцы.

– Я этим заниматься не собирался.

– Да и я не собирался. Папаша мой был камнерезом, и меня он в камнерезы готовил.

– И как же ты стал пиратом?

– Да так же, как и ты, – сказал Халекк. – Пошел в город, меня и огрели дубинкой по башке. Вот я и ушел в море на семь лет. Когда вернулся домой, узнал, что папаша погиб в карьере. А я уж привык к морю к тому времени – не мог дождаться, пока снова окажусь на палубе, под парусами.

– Мне жаль, что с твоим отцом случилось несчастье. – У Вика слипались глаза, но история Халекка его тронула.

– Да ничего. Мы с папашей не были так уж близки. Видишь ли, он меня в камнерезы готовил, но сам я этого не хотел.

– А кем ты хотел быть?

Халекк ухмыльнулся и покачал головой.

– Я тогда этого не знал. Знал только, что не хочу быть таким, как мой папаша.

– А я хотел быть похожим на отца, – сказал Вик.

– Он тоже библиотекарь?

Вик грустно улыбнулся.

– Нет. И ему не очень-то нравится, что я стал библиотекарем.

– Почему же ты не занялся его делом?

– Библиотекарем я хотел быть куда больше, чем фонарщиком.

– Между нами говоря, – сказал Халекк, понизив голос, – ты бы не очень распространялся перед командами других кораблей насчет того, кем ты был раньше. Кроме как в Рассветных Пустошах, библиотекарей не очень-то любят.