Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [11]
Передавать деньги великой княгине, высланные британским ведомством, вызвался сам Уильямс, заявив, что станет ее «верным банкиром». Посол давал советы Екатерине, как расходовать полученные средства («из этой суммы вы будете забирать,…постепенно по мере потребности»), извещает, каким образом княгиня сможет их получать («относительно способа передачи денег, когда вам они будут нужны, ничего нет легче. Нарышкину стоит только сказать Свалло принести мне записку от вас, и я перешлю сумму к Свалло через него же. Нарышкин может ее взять у него»). Давая подобные советы, Уильямс беспокоился относительно своей личной безопасности («моя личная безопасность требует, чтобы никто не мог когда-либо доказать, что я вам доставлял деньги»). Однако самое главное, на чем настаивал посол, так это обязательство, которое великая княгиня должна дать королю, собственноручно переписав его с образца, который прислал сэр Чарльз. В письме Уильямса от 23 августа прилагался текст данной расписки: «Я получила из рук британского посла сумму в десять тысяч фунтов стерлингов (44 тыс. руб. – Т.Л.), которую я обещаюсь возвратить Его Величеству великобританскому королю, когда он ее от меня потребует»86. Екатерина подобную расписку дала (документ хранится в Государственном архиве)87, хотя и сделала это неохотно, опасаясь, что расписка может попасть в посторонние руки. «Что вы торопитесь с моей распиской на деньги, – возмущалась Екатерина в письме к Уильямсу. – Еще недостает 4 тыс. рублей»88. Даже в одном из последних писем к дипломату, зная, что тот покидает Россию, Екатерина просила об очередном займе. «Милостивый государь, – писала она, – я обязана вам ответом, который я не знаю, как сделать вам; с одной стороны много неудовольствия от вашего отъезда, а с другой затруднение вам сказать то, чего я хочу и как вам это сказать… Я буду говорить с вами прямо: сделайте, чтобы мне дали вперед (если вы это могли бы) такую сумму, какую я получила; если это возможно, чтобы это было еще более в тайне, чем в первый раз (выделено нами – Т.Л.), и не могло ли бы это прийти без того, чтобы знали здесь, что это для меня, но для вашего употребления или под другим каким-либо предлогом?»89. Так или иначе, но, судя по переписке, становилось очевидным: деньги от короля Великобритании Екатерина получила в полном объеме. Елисеева упоминала о двух полученных ею от британцев займах: первый – 12 июля 1756 г. в размере 10 тыс., второй – 11 ноября в размере 44 тыс. рублей90. Однако последняя просьба великой княгини о займе, судя по всему, осталась без ответа.
Надо признать, что британский посол также предпринимал попытки склонить на свою сторону великого князя. 23 августа 1756 г. Екатерина извещала Уильямса о том, что их с князем дом в Ораниенбауме «походил на английскую колонию» из-за многих англичан, которых пригласил и угостил великий князь. Княгиня интересовалась у сэра Чарльза, остались ли его соплеменники довольны оказанным приемом. Уильямс заверял: все англичане, возвратившиеся из Ораниенбаума, пребывают в восхищении, а сама Екатерина их просто околдовала. Хотя посол не обнаружил в великом князе своего сторонника, полагая, что тот «пруссак на смерть единственно из военного вкуса, и это доходит до того, что оно обратилось в страсть и основано на его темпераменте», тем не менее, считал необходимым заручиться поддержкой Петра Федоровича, ссужая его деньгами. «Знаете ли вы, что Его Высочество находится в большой нужде для получения 1600 рублей? – интересовался Уильямс у Екатерины. – Он просил Свалло достать ему их… я ему помогу. Простите ли вы мне этот шаг, так как я думаю, что это подарок, предназначенный для одной особы, которая носит титул любовницы»91. Как видно, дипломат был хорошо информирован не только о финансовом положении великого князя, но и о его сердечных привязанностях.
Тот факт, что иностранные дворы всегда стремились покупать расположение наследников и претендентов с целью изменения внешнеполитического курса государства, признавала О.И. Елисеева. «Елизавета взошла на престол на французские деньги, руководимая Шетарди, которому обещали прекратить войну России со Швецией, – отмечала она. – Сын Екатерины Павел за долгое царствование матери сближался то с одним, то с другим двором, получая займы, и, наконец, обрел постоянных союзников в Пруссии». И как бы в оправдание явно неблаговидных поступков Екатерины Елисеева заключает: «В этом ряду сотрудничество нашей героини с британским послом – не исключение, а правило»
