Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - [73]

Мы начали с визита в Багдад, чтобы подготовить все к следующему переезду, когда наша связь со штаб-квартирой может оказаться полностью разорванной. Совершенно очевидно, что когда турки узнают о нашем прибытии в Баку, то нанесут давно угрожавший нам удар из Тебриза по нашим персидским коммуникациям, к чему нужно быть готовым.

Далее мы обратили внимание на развитие операций Бичерахова на Тифлисской железной дороге, в ходе которых мы потеряли один из наших бронеавтомобилей.

Затем последовала переброска 39-й бригады на грузовиках из Багдада. Решт был взят дженгелийцами и отбит нами, а с Кучек-ханом начались мирные переговоры.

С Русской дорожной компанией мы заключили важное соглашение, по которому полностью взяли на себя управление дорогой вместе с ее персоналом. Аналогичное соглашение было заключено с властями порта Казиан. В Баку свергли большевистское правительство, а его место занял Центрокаспий, запросивший нашей помощи, и в соответствии с этим требованием в Баку были отправлены наши первые войска. Мы арестовали и депортировали большевистский комитет Энзели и обеспечили достаточное количество судов, чтобы в случае необходимости осуществить эвакуацию из Баку. Крайне напряженный месяц!

Глава 13. На оборонительных рубежах Баку

10 августа штаб-квартиру перенесли на борт «Крюгера», и мы спустили красный флаг революции, заменив его православным русским флагом. Не успели мы это сделать, как к нам заявилась депутация из местного комитета с обычной просьбой дать объяснения и желанием узнать, не являемся ли мы «контрреволюционерами». Меня уже начало тошнить от этого слова, и я ответил отрицательно, но подчеркнул, что я также не революционер и поэтому категорически возражаю против того, чтобы поднимать красный флаг. Мы достигли компромисса, позволившего нам оставить российский флаг, но только при условии, что он будет перевернут. На это я охотно согласился, после чего мы плавали по Каспийскому морю под сербским флагом, причем революционеры понятия не имели, что перевернутый русский флаг является флагом Сербии.

«Крюгер» оказался комфортабельным судном, и вскоре мы поладили с экипажем. Салон был достаточно большим, чтобы вместить всех нас во время еды, также имелась комната для одного или двух официальных гостей. Единственное украшение состояло из портрета «дядюшки Пауля» в натуральную величину, с неизменным цилиндром, венчающим его знаменитые черты. Многие из моих офицеров были южноафриканцами, награжденными двумя медалями за 1899–1902 годы, и было забавно наблюдать за их удивленными лицами, когда они входили в салон с докладом и сталкивались с этим поразительным портретом.

Вспышки молнии прожигают ночной пейзаж, и мы пробираемся сквозь тьму.

Британский генерал на Каспии, единственном море, не вспененном до этого британскими килями, на борту корабля, названного в честь южноафриканского президента-голландца, прежнего нашего врага, плывущего из персидского порта под сербским флагом, чтобы спасти от турок армянское население в русском революционном городе.

Пусть читатель сам распутывает этот безумный клубок и позавидует нашей задаче, если пожелает!

Капитан оказался превосходным человеком, хорошим моряком и храбрым парнем, и остальные офицеры выглядели ему под стать. Нам потребовалось совсем немного времени, чтобы понять систему командования на борту революционного корабля. Было решено, что все передвижения и общие дела корабля будут руководиться судовым комитетом, членом которого капитан являлся неофициально. Теоретически это выглядело абсурдно, но на практике мы обнаружили, что команда довольно сговорчива, и после того, как мы отсеяли пару нежелательных субъектов, у нас редко возникали проблемы. На самом деле команда никогда не отказывалась выполнять любой приказ, отданный им через капитана, хотя бывали случаи, когда они без спроса предпринимали некоторые действия. Они прекрасно представляли себе ценность собственной жизни, и пару раз в Баку, когда корабль подвергался обстрелу, а меня не было на борту, они спокойно выходили в море, пока не оказывались вне зоны досягаемости, и возвращались, когда все стихало.

Первым нежелательным членом экипажа, от которого нам пришлось избавиться, стал пьяница. Этот несчастный пристрастился к мерзкому кавказскому напитку с наводящим на размышления названием «джи-джи» – разновидность арака. Впервые мое внимание привлекли его необычные выступления на пристани, когда он находился под его влиянием. Он не производил впечатления пьяного, но вел себя скорее как сумасшедший. Когда я увидел его, он танцевал что-то вроде дикого хорнпайпа – матросского танца, а под конец выхватил длинный нож и принялся бесноваться, вскочил на корабль и разбросал команду направо и налево. Наконец он излил свою ярость на единственный предмет, который не смог убраться с его пути, – арбуз, вонзая в него нож до тех пор, пока несчастный плод не начал истекать соком, словно кровью. Затем сел на палубу и спокойно позволил себя арестовать. Один из членов экипажа пояснил, что он частенько вел себя так, что никогда никого не поранил и не хотел поранить. Он неизменно довольствовался арбузом или чем-нибудь подобным и всегда дожидался, когда его арестуют, как только иссякала его ярость. Похоже также, что такое дикое поведение свойственно всем поклонникам «джи-джи».