Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - [45]

В конце концов, ввиду невозможности согласиться на третье требование, я был вынужден ожидать от него крайне малую поддержку. Я отправил ему 250 винтовок (трофейные турецкие винтовки, присланные мне для этой цели из Багдада), чтобы посмотреть, не переменит ли это его расположение духа в положительную сторону. Он поблагодарил за них письмом с весьма цветистыми выражениями и попросил еще. На это я ответил, что он получит еще столько же, как только выровняет счет, предоставив нам для активных операций 260 вооруженных людей своего племени. Далее я объяснил, что, когда он получит от меня 600 винтовок, я ожидаю увидеть у себя на службе 600 его подданных. Но 250 винтовок не принесли того результата, которого я ожидал, и больше он от нас ничего не получил. Дело в том, что эти племена были готовы поддержать победителя, но никак не могли решить, кто же может им стать.

Пришедшие в это время из Франции известия оказались наихудшими для нас: победоносное наступление немцев на Амьен, начавшееся в марте, было широко разрекламировано немецким радио вплоть до Хамадана, где его подхватило русское радио, и эта новость распространилась среди жителей города. Тот факт, что наступление немцев было теперь остановлено и что появились признаки перелома, естественно, опускался в бюллетенях из немецких источников, а к новостям из наших источников относились с большим подозрением. В целом персы считали, что Германия выиграет войну, а если она выиграет, то это будет означать победу Турции, которая безжалостно уничтожит любые племена, выступившие против нее в дни ее поражений. Более того, если бы мы победили, а турки проиграли, мы бы рано или поздно ушли, а турки остались бы совсем рядом, так что даже в этом случае они могли бы доставить множество неприятностей тем, кто проявлял к ним враждебность.

Отчасти в связи с вопросом о нашем отношении к этим племенам, содержащемся в нашей общей политике в Персии, я решил посетить посла его британского величества в Тегеране.

Мы покинули Хамадан 12 мая, прибыли в Казвин на следующий день и остались там на ночь. В Казвине мы с радостью узнали, что майору Хэю удалось найти для своего отряда отличное помещение в большом доме, принадлежащем одному из самых известных представителей персидской аристократии – сипах-салару[18]. Этот дом стоял на собственной обширной территории на западной окраине города и был расположен так, что его обитатели в первую очередь получали доступ к водоснабжению, которое попадало в город именно с этой стороны. Здание до этого времени использовалось русскими как госпиталь и прекрасно подходило для наших целей.

В городе, в небольших масштабах, началась помощь голодающим, люди привыкли к английским лицам и английским мундирам, и хмурые взгляды, которые раньше приветствовали нас, теперь сменились на улыбки или безразличные взгляды.

14 мая мы отправились в Тегеран, расположенный примерно в 90 милях от Казвина, и во второй половине дня прибыли в британское посольство. Дорога из Казвина в Тегеран идет прямо на восток вдоль подножия южных склонов горной системы Эльбрус. Поверхность трассы твердая, но русская дорожная компания приложила слишком мало усилий в отношении инженерных работ, выбрав прокладку дороги по прямой, вверх и вниз при каждом естественном подъеме и спуске рельефа и избегая каких-либо расходов на земляные работы по рытью траншей или устройству насыпей.

Местность здесь безлесная и по большей части необработанная, тогда как южные склоны Эльбруса, обрамляющие дорогу с левой стороны, столь же бесплодны, как и любые горы Персии, и не проявляют никаких признаков чудесных лесов северных склонов.

При въезде в Тегеран нас остановила стража из персидских жандармов, и нам разрешили войти только после торжественного занесения в книгу наших имен и имен наших отцов и дачи нами заверений, что мы не везем в город оружие.

Тегеран имеет весьма европеизированный вид и совершенно не похож ни на один из городов, с которыми мы до сих пор познакомились. Дороги широкие и во многих местах обсажены красивыми деревьями, а частые вывески на французском и русском языках сообщали о наличии многочисленных гостиниц и всевозможных магазинов. Однако общий вид города не слишком приятен, и отсутствие в нем красоты составляет резкий контраст с территорией посольства.

Трудно описать красоты этого чудесного оазиса. Тем, кто побывал в Кашмире, он навевает воспоминания о старых садах Моголов на озере Дал и дает представление о том, как эти сады выглядели в дни их молодости. Но красота эта только усиливается благодаря резкому переходу от унылых видов, когда путешественник сворачивает с пыльной улицы – после 90 миль безлесной дороги – в сказочную рощу великолепных платанов. А когда наступает ночь и принимаются петь соловьи, то трудно поверить, что действительно живешь в эти ужасные дни войны и кровопролития.

Австрийские и немецкие военнопленные свободно разгуливают по улицам, а вид немецких и турецких флагов, развевающихся над их посольствами, только добавляет ощущение нереальности происходящего.

Мы пробыли в Тегеране три дня, и за это время я имел честь познакомиться с американским, французским и русским послами, а также со многими влиятельными персами, включая сипах-салара и двух сыновей фирман-фирма, которые, вероятно, сыграют заметную роль в будущем Персии.