Бриллианты шталмейстера - [9]

– Дорога обойдется рублей в двести в оба конца, пять франков в день на гостиницу, еще столько же на провизию, итого десять франков… Сколько времени вам понадобится?

Кунцевич только пожал плечами.

– Возьмем три недели, двести десять франков, или, – барыня замялась, – а, пусть будет двести пятьдесят, то есть сто рублей для ровного счета. Итого триста рублей.

Генеральша позвонила, и в гостиную тут же вбежала горничная.

– Когда барин обещал быть, голубушка? – спросила Софья Порфирьевна.

– К пяти-с.

– Спасибо, можешь идти. – Генеральша повернулась к коллежскому секретарю. – В шесть я пришлю вам деньги с посыльным. Завтра сможете выехать?

– Смогу. Но…

– Отлично. Как только обнаружите сына, пришлите мне телеграмму. Не смею вас больше задерживать.

Кунцевич поднялся:

– Для того чтобы выполнить ваше поручение, мадам, мне недостаточно трехсот рублей.

Барыня удивилась:

– Почему же? Я вроде все верно сочла. Не хватит, телеграфируйте, я пришлю еще.

– Дело не в деньгах, ваше превосходительство. Мне нужны сведения.

– Какие сведения?

– Доводилось ли вам когда-нибудь серьезно болеть, мадам?

Семья шталмейстера Давыдова состояла из жены его Софьи Порфирьевны, урожденной Навруцкой, сына Ильи, 21 года, и дочери Натальи, замужней дамы 23 лет. После окончания средне-учебного заведения Илья продолжил образование за границей на юридическом факультете Дижонского университета. Юноша отличался острым умом, хорошо учился, но вел себя далеко не безукоризненно, предаваясь всем тем порокам, которым предаются сверстники его круга. Шталмейстеру то и дело приходилось платить по векселям своего шалопая. Осенью 1900 года Илья заболел воспалением легких. Софья Порфирьевна примчалась к нему в Париж и находилась при сыне до полного его выздоровления, почти два месяца, сначала в столице Франции, а затем в Ментоне, куда он был перевезен по совету врачей. Ввиду большого пропуска лекций Илья не смог успешно сдать все экзамены и после зимних вакаций должен был выдержать переэкзаменовку. На каникулы он приехал домой. И в один далеко не прекрасный день…

Генеральша прервала рассказ и посмотрела на Кунцевича:

– Вы же видели его превосходительство?

– Да-с.

– Он же старик! Дряхлый старец. Он почти на тридцать лет меня старше. Он ложится спать в девять вечера! А мне хочется света, музыки, танцев, мне движения хочется, жизни, понимаете? Я молода и недурна собой. Неужели я должна была себя похоронить заживо?

Софья Порфирьевна посмотрела на Кунцевича, очевидно, ожидая, что он скажет, что она прекрасна и, разумеется, не должна себя хоронить, но коллежский секретарь промолчал. Не дождавшись ответа, жена дряхлого старца продолжила, опустив глазки:

– В общем, случилось то, что должно было случиться. Единственное, в чем я себя виню, это в том, что была неосторожна. Илья явился домой внезапно, без телеграммы, хотел устроить нам сюрприз, ну и… увидел… После этого его как будто подменили! Он буквально возненавидел меня. Во-первых, он тут же доложил обо всем отцу. У нас произошел разговор, результатом которого стало то, что я была вынуждена покинуть свой дом буквально в том, в чем была. Спасибо, хоть друзья приютили, не дали умереть на улице. А во-вторых, мой мальчик всячески стал афишировать мою связь, рассказывал обо этом каждому встречному… Вы даже не можете себе представить, что я пережила! Наконец, эта кража… Но я – мать, и как бы ни был плох мой сын, его матерью я быть никогда не перестану. Поэтому, как только муж сообщил мне о результатах вашего следствия, я немедленно снеслась с адвокатом, и он подготовил все бумаги, необходимые для прекращения дела. А надо вам сказать, что после отъезда сына за границу у меня очень долго не было никаких сведений о его местонахождении – на мои письма Илья не отвечал. Мне пришлось обратиться к мужу, и тот нехотя сообщил, что сын еще в апреле уведомил его, что перевелся в университет в Бордо, где останется жить ввиду более мягкого климата. Муж дал мне адрес сына. Я написала туда два письма, но и они остались без ответа. Тогда я поспешила во Францию.

Затем генеральша рассказала, что в Бордо сына не нашла – в указанном им доме оказалась какая-то комиссионерская контора, владельцы которой скрывались от долгов и обстановка которой продавалась с аукциона. Из Бордо Давыдова поехала в Дижон, где пыталась навести справки по прежнему адресу сына, но и там о его местонахождении ничего не знали.

– Мне пришлось обратиться к директору французского Департамента полиции, я прождала неделю, но французы так и не смогли отыскать моего мальчика. Я думаю, что они просто его не искали – зачем им лишние хлопоты с каким-то русским! Я вернулась в Петербург и потребовала у мужа сделать все возможное, чтобы отыскать сына. Он посоветовал обратиться к вам. Вот, собственно, и все. Вы должны найти моего мальчика! Слышите! Вы обязаны это сделать! – Софья Порфирьевна пустила слезу.

– Я сделаю все от меня зависящее, мадам. – Кунцевич поднялся, собираясь откланяться.

Хозяйка лично проводила его до дверей и, после того как горничная, подав Мечиславу Николаевичу котелок и зонтик, удалилась, сказала: