Бриллианты имперской короны (др. перевод) - [2]

— Здесь у них не столько прием, сколько желание выразить свою готовность, если ты понимаешь, о чем я. Слишком много пиетета.

— Ну, я уверен, в твоем обществе они скоро научатся расслабляться.

— Мой дорогой Мейстрал, я вовсе не ЖЕЛАЮ, чтобы они расслаблялись. Мне не годится быть их соседом, предполагается, что я должен быть богом.

Любому, получившему в глаз рапирой, а потом узнавшему, что его старинный знакомый об этом даже не слышал, можно простить некоторую брюзгливость, подумал Мейстрал, даже если эта брюзгливость непоследовательна. Мейстрал пожал плечами.

— В таком случае пиетет тебе только причитается, — заметил он. — Наслаждайся им, это новое выражение обожествления, — Мейстрал высказал свою мысль в сложной формулировке, отражавшей отношение предмета разговора к условиям бытия.

Этьен был не настолько раздражен, чтобы не заметить укола, но оправился от него очень изящно. Он поклонился высокой белокурой женщине, лениво приближавшейся к ним. Она была одета в элегантное голубое с серебром платье и выглядела моложе своих тридцати двух лет.

— А, Николь. Мейстрал только что о вас спрашивал.

Ее аромат был знакомым и ударил в ноздри Мейстрала шелковой перчаткой.

— Миледи. Я очарован. — Он слегка коснулся губами ее пальцев, прежде чем обнюхать ее уши. Женщина была выше его ростом и очень бледна. Как и Этьен, она носила только одно имя, без фамилии. Она подарила Мейстралу ослепительную улыбку.

— Дрейк. Как приятно видеть тебя после столь долгого отсутствия. Траур тебе идет. — Она говорила на стандартном человеческом языке.

— Благодарю. И еще раз спасибо за теплую записку по поводу смерти моего отца.

— Кстати, как он?

Информационные шары начинали один за другим тесниться над головой Николь. Этьен извинился, обнюхал уши и удалился. Николь взяла Мейстрала под руку. Ее близость навевала старые интимные воспоминания, рождала новые надежды. Рука об руку они прогуливались вдоль зала. По меньшей мере пятьдесят мужчин покраснели и мысленно расправились с Мейстралом на месте.

— По-моему, Этьен был обеспокоен тем, что я ничего не знал о его дуэли.

— Его рейтинг понизился, знаешь ли. Это подтвердила интрижка с протеже Женщины-Перла, дуэль с самой Женщиной-Перл, потом — новый глаз. Глупейшая история. Это уже вторая дуэль в окружении Диадемы за последние двенадцать месяцев. Женщина-Перл была в ярости.

— Он сказал мне, что у него сапог соскользнул.

— Возможно. Есть надежда, что это излечит его от воинственных амбиций. Дуэль входит в привычку, хотя, по счастью, самоубийство — нет.

Даже Хосейли, возродившие среди человечества моду на дуэли и самоубийства, испытывали смешанные чувства по отношению к этой части Высокого Обычая. У Хосейли есть поговорка: «Каждый дурак может умереть на дуэли». (У них есть аналогичная поговорка и по поводу самоубийства). Тон, которым Николь давала свои комментарии (хотя она говорила на стандартном человеческом языке, где нет таких контекстных тонкостей, как в Классическом Хосейли), каким-то образом сумел передать сущность выражений Хосейли, при этом ничего не говоря прямо.

Нюансы, нюансы. Поговаривали, что информационные шары их просто обожают.

— А как Роман? Хорошо?

Мейстрал улыбнулся:

— Роман остается Романом. Ему будет приятно, что ты осведомилась о нем, но он не подаст вида.

Беседуя, они наблюдали друг за другом, слушали, прикасались. Мысленно они исследовали возможности. Каждый искал выводов и решений.

— Значит, он не изменился. А ты?

Мейстрал вскинул голову, обдумывая вопрос:

— Тоже нет, я полагаю.

— Ты слишком молод для хандры. Это больше мой стиль.

— А это прозвучало как хандра? Я, признаться, хотел, чтобы было похоже на милую скромность.

— Ты не скромный человек, Дрейк. И не приписывай себе добродетелей, которыми не обладаешь. — Это было сказано небрежно, но с капелькой яда. За четыре года она не изменилась.

— Ну, должен же я приписать себе хоть что-то, — отозвался Мейстрал. — А то у меня их совсем не будет.

Николь положила свободную руку ему на локоть:

— Вот это уже больше похоже на того Дрейка Мейстрала, которого я помню.

То, что она положила вторую руку ему на локоть, было внешним проявлением глубинного процесса. Николь приняла в отношении Мейстрала то же решение, к какому он сам пришел несколько минут назад. А то, что он принял подобное решение так скоро, возможно, было невежливо, и, конечно, означало многое.

Николь посмотрела на группу Хосейли, стоявших неподалеку:

— Эти имперцы что, воротят от нас нос? Они стоят лицом к стене.

— Это барон Синн и его друзья. Он всегда строил какие-то заговоры с моим отцом. Подозреваю, что он шпион. Наверное, жалеет, что вообще явился сюда, если учитывать, какое внимание этому мероприятию уделяет пресса.

— А за чем здесь шпионить? Провинциальная планета, достаточно далеко от границы, чтобы не представлять особой ценности для военных целей.

— Ну, надо же ему как-то отрабатывать свое жалование.

Со стороны антигравитационного оркестра, подвешенного рядом с куполообразным потолком, зазвучали трубы. Публика стала разбиваться на пары и выстраиваться в ряды.

— А, — сказал Мейстрал, — «Паломничество к Коричному Храму». Разрешите вас пригласить?