Бриллианты для невесты - [9]

Когда она так ожесточилась? Почему все это произошло? Кроме нее, винить некого, в этом Эмми была совершенно уверена. Разумеется, Дункан был другим, когда они начали встречаться, — веселым, обаятельным и если и не совсем внимательным, то хотя бы старался таковым казаться, но, однако, это касалось и Эмми. Она только что бросила работу официантки в Лос-Анджелесе и поступила в кулинарную школу, осуществив свою детскую мечту. Впервые со времен окончания колледжа она воссоединилась с Ли и Адрианой, восторгалась Манхэттеном и гордилась своими столь решительными действиями. Правда, кулинарная школа оказалась не совсем такой, какой виделась Эмми: занятия часто бывали утомительными, а однокурсники ужасно соперничали, стараясь попасть в лучшее место для стажировки или пытаясь закрепиться при ресторанах. Поскольку многие не планировали остаться в Нью-Йорке надолго и круг общения ограничивался другими студентами, очень быстро все начали спать со всеми. О, был еще один маленький инцидент с удостоенным мишленовской звезды заезжим шеф-поваром, который провел у них не больше времени, чем потребовалось для приготовления закусок. По-прежнему любя кулинарию, но уже не питая иллюзий в отношении кулинарной школы, Эмми получила стажировку в «Иве» — нью-йоркском ресторане шефа Месси. Во время этой стажировки она и познакомилась с Дунканом. Это было сумасшедшее, почти лишенное сна время, когда Эмми начала осознавать, что обеденный зал ресторана нравится ей больше кухни, и работала сутки напролет, пытаясь понять, к какой, если таковая вообще существовала, грани индустрии питания она принадлежит. Эмми ненавидела эгоистичность шеф- поваров и простое воспроизведение тщательно прописанных рецептов, не требующее особого воображения. Ей хотелось общаться с обычными людьми, наслаждавшимися пищей, которую она помогла готовить. Она ненавидела свое вынужденное безвылазное заточение по восемь — десять часов подряд в пышущей жаром, лишенной окон кухне, где только крики администраторов и звяканье кастрюль напоминали Эмми, что она не в аду. Все это не укладывалось в ее романтическое представление о жизни известного на весь мир повара. Что удивило ее еще больше, так это удовольствие, с которым она обслуживала столики или работала за стойкой бара, болтая с клиентами и персоналом, а позднее в качестве помощника главного менеджера наблюдала за порядком. Для Эмми то было время смятения, когда она заново определяла, чего на самом деле хочет от своей карьеры и жизни, и сейчас она понимала, что созрела тогда для кого-нибудь вроде Дункана. Было почти — почти — понятно, почему она так внезапно запала на Дункана на той вечеринке для своих после приема в честь Общества юных друзей, одной из многих в тот год, на которые ее затаскивала Адриана.

Эмми обратила на Дункана внимание задолго до того, как он к ней подошел, хотя до сих пор не понимала почему. Может, из-за его помятого костюма и ослабленного галстука, достаточно скромных, но безукоризненно подобранных один к другому, резко отличающихся от мешковатой синтетической униформы шеф-поваров, к которой Эмми так привыкла. А может, из-за того, что он, казалось, всех знает — Дункан похлопывал по спине, целовал в щечку и галантно раскланивался с друзьями и новыми знакомыми. Да кто же этот самонадеянный? Кто так непринужденно общается людьми без малейшего намека на неуверенность? Эмми следила за ним, поначалу рассеянно, а затем с непонятной настойчивостью. Но только когда основная часть молодых профессионалов перешла к позднему ужину или к раннему отходу ко сну, а Адриана упорхнула со своим тогдашним мужчиной, Дункан возник перед Эмми.

— Привет, я Дункан.

Он боком скользнул между ее табуретом и соседним пустым и правой рукой облокотился на стойку бара.

— О, простите. Я как раз собиралась уходить.

Эмми сползла с табурета, превратив его в преграду между ними.

Дункан усмехнулся:

— Мне не нужно ваше место.

— О… э-э-э… простите.

— Я хочу угостить вас выпивкой.

— Спасибо, но я как раз… мм-м…

— Собирались уходить. Да, вы так сказали. Но я надеялся, что смогу уговорить вас посидеть еще немного.

Материализовался бармен с двумя бокалами мартини, маленькими по сравнению с теми аквариумами, что подавали в других местах. Прозрачная жидкость в одном, мутноватая в другом, и в обоих — по гигантской зеленой оливке.

Левой рукой Дункан подвинул к Эмми один из них.

— В обоих водка. Это — обычная, а это, — он тронул другой бокал правой рукой, и Эмми заметила, какие чистые и белые у него ногти, какой мягкой и ухоженной выглядит кутикула, — неочищенная. Какую предпочитаете?

Боже! Кому-то другому этого хватило бы, чтобы активизировать отвращение, но не-е-ет, только не Эмми. Она нашла его просто обворожительным и уже через пару минут радостно позволила проводить себя до дома. Разумеется, Эмми не переспала с Дунканом ни в ту ночь, ни в следующие выходные, ни потом. В конце концов, до него у нее было только двое мужчин (шеф-француз не в счет — она планировала секс с ним, пока не стянула с него чересчур тугие белые трусы и не обнаружила, что имела в виду Адриана, когда говорила: «Сама все поймешь, столкнувшись с необрезанным»), и отношения с обоими были длительными. Эмми нервничала. Не стыдливость — с чем Дункану еще придется столкнуться у девушки — усиливала его решимость, и Эмми совершенно нечаянно попала в категорию труднодоступных. Чем дольше она не сдавалась, тем горячее он ее убеждал, и таким образом их общение стало напоминать отношения. Были романтические ужины в ресторанах, и ужины при свечах дома, и большие праздничные воскресные бранчи в модных бистро в центре. Дункан звонил, посылал ей в школу жевательный мармелад и банки арахисового масла, за много дней приглашал ее погулять, чтобы она не запланировала ничего другого. Кто мог предположить, что пять лет спустя все это со скрежетом застопорится, она станет такой циничной, а Дункан потеряет половину своих волос, и их союз, самый долгий среди всех друзей, развалится, как замок из песка при первом же порыве легкого ветерка?