Бриллиантовые кандалы - [26]

Марине вспомнились события той жуткой ночи на даче Карелина и не менее жуткого утра. «Зинаида и этот бандюга-охранник заставили меня залезть на антресоли, — думала она. — Потом я позвонила Бороде. Он вроде бы собирался приехать… Так… Это я помню… А что было дальше?»

Дальнейшее представлялось ей в каком-то тумане. На антресолях царила кромешная тьма, пахло нафталином и старыми пыльными вещами. Потом ещё запахло дымом…

Вспоминать об этих проклятых антресолях было до того противно, что к горлу подступила тошнота. Марина повернулась набок и стала смотреть на яркое пятно солнечного света, лежащее на соседней пустой кровати. Лучше она будет думать о чём-нибудь приятном. Например, о ночах, проведённых с Константином. Марина откинулась навзничь, закрыла глаза и сладко потянулась, вообразив его кудрявую голову, прильнувшую к её груди. Теперь, после всего, что она сделала для него, он от неё никуда не уйдёт. Она ведь, фактически, спасла ему жизнь.

Неожиданно в её мыслях возник Виктор. Она сама не заметила, как в мечтах перескочила с одного на другого. Думать о голливудском красавце было приятно, она даже начала ощущать сексуальное возбуждение. Марина вспомнила, как он набросился на неё в той полутёмной комнате, и что последовало за этим. Она задышала глубже. Вскоре она уже сама не понимала, спит она или грезит наяву. Она отдавалась губам и рукам Виктора. Это было так упоительно…

К полудню Марина узнала от врачихи, что её привезли из Подольска — вытащили, наглотавшуюся дыма, из горящей квартиры. Пробудь она в дыму ещё пять минут, и её вряд ли удалось бы спасти. Марина стала спрашивать, отчего начался пожар и что сталось с людьми, которые вместе с ней находились в квартире, но врачиха ничего не знала.

Ближе к вечеру, когда солнце уже покинуло окно, в палату заглянула медсестра и с улыбкой, как приятную новость, сообщила, что пришёл посетитель. Марина сразу решила, что это Константин. Борода наверняка должен знать про пожар и что её отвезли в больницу. Значит, он мог рассказать обо всём Извекову. А может, пожаловал сам Борода? Вот уж кого ей меньше всего хотелось видеть! Марина терялась в догадках. Это мог быть и Карелин. Или следователь. Её сейчас будут допрашивать о краже бриллиантов…

Однако в палату с букетом роз вошёл Виктор!

Издав стон изумления, Марина откинулась на подушку и закрыла глаза. Такого просто не могло быть…

Виктор шёпотом переговорил с медсестрой, потом послышалось шуршание разворачиваемого целлофана. Медсестра поставила цветы в банку с водой и водрузила её на тумбочку. Марина наконец открыла глаза.

Виктор широко улыбнулся.

— Добрый день, это я. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Врач сказала, что худшее позади.

Марина промолчала. Она не знала, о чём говорить с ним, улыбаться ему или нет. Ведь тогда, на даче, он её, получается, изнасиловал!

Виктор кивнул медсестре, и та вышла из палаты.

— Я чертовски рад, что с тобой всё обошлось, — он сел рядом на стул. Улыбка не сходила с его лица. — Мне пришлось здорово поволноваться в ту ночь, я ведь видел, как они затолкнули тебя в машину и уехали.

— Видел?

— Да, и, признаюсь, испугался за тебя. Тот тип грозил тебе пистолетом!

— Однако это странно…

Она хотела сказать: «Странно, что ты проявляешь ко мне сочувствие после всего, что между нами было», — но умолкла, не договорив, лишь лёгкая краска выступила на её лице.

— Они тебя заставили выкрасть эти камни, ведь так? Они тебя запугивали?

Она с усилием кивнула.

Он улыбнулся ещё шире:

— Я так и думал. Во всём виноваты те двое, а ты была только игрушкой в их руках.

— А что Григорий? То есть — Григорий Дмитриевич?

— Отец был без сознания всю ночь и всё утро, очнулся только после полудня. Он считает, что это спланированное ограбление. Ты будто бы подсыпала ему в вино снотворное. Он потом при мне откупорил бутылку точно такого же вина, попробовал его и сказал, что ночью оно имело совсем другой вкус.

— У меня нет этих бриллиантов, — сказала она, глядя на окно. — Охранники отобрали их, когда я пыталась уехать с дачи.

— То же самое я сказал отцу. Но он почему-то уверен, что ты была с ними заодно, а пожар в подольской квартире устроили их сообщники.

— Чьи сообщники?

— Панина и Гордейчука. Понимаешь, отец считает, что у них были сообщники, которые знали о бриллиантах и решили ими завладеть. Сами Панин с Гордейчуком до такого никогда бы не додумались. Эти сообщники расправились с Гордейчуком и его любовницей, ещё раньше погиб Панин в перестрелке с милицией… Короче, бриллианты, как в сказке про Маугли, убивали всех, у кого они оказывались. Ты осталась жива чудом. И я этому, если честно, рад. Я сказал отцу, что ты не можешь быть виновата, но он почему-то убеждён, что ты чуть ли не главный организатор кражи. Он становится очень подозрительным, когда дело касается его собственности. Он бы и меня не задумался обвинить, если бы точно не знал, что я до той ночи слыхом не слыхивал ни о каких бриллиантах.

— Он заявил в милицию?

— Нет, но будет разбираться в этом деле.

— И ты… пришёл ко мне, чтобы сообщить всё это?

— Я пришёл прежде всего затем, чтобы тебе помочь. Пока что я понимаю одно: ты попала в скверную историю и тебе надо как-то выкарабкиваться из неё.