Бриллиант - [2]

С выражением вызова на лице Куин не отрываясь смотрела сейчас на священника, позволившего себе проявить непочтительность, характеризуя жизненный путь ее отца. Куин было крайне неприятно слышать сейчас подобные слова. Уж если кто и имеет право судить, а тем более осуждать Джонни Хьюстона, то лишь она сама. Ну и Господь Бог, разумеется. Ей было двадцать девять лет, она была самой старшей из детей и, конечно, имела на это право.

Куин увидела, что Ди тоже плачет. Слезы сестры были так же привычны, как и ее широкая улыбка и удивительная красота. Сколько бы раз Джонни ни проигрывался в пух и прах, Даймонд всегда первой готова была его простить. По мнению Куин, у Ди было очень уж жалостливое сердце.

Лаки уставилась в глубокую, темную ямуч вырытую на склоне холма. Она пыталась представить, каково будет отцу, такому веселому и любящему пошутить, под шестифутовым слоем теннессийской земли… Тем более что он останется там навсегда. Девушка нервно передернула плечами и подавила готовое вырваться из груди рыдание.

Священник снова принялся читать «Отче наш». Пальцы Лаки свела нервная судорога. В этот момент обе сестры протянули к ней руки: получилось крепкое тройное пожатие. При этом Лаки не подняла головы. Не было никакой необходимости. Она чувствовала, что сестры стоят совсем близко.

Девушки стояли рядом, в изножье еще пустой отцовской могилы, объединенные кровными узами и рукопожатием. И еще их объединял отец и тот образ жизни, который он вел.

Отец Джозеф Четэм чуть заметно вздохнул, завершая траурную церемонию. С того мгновения, когда он ступил на этот холм, и до самого окончания службы он чувствовал, что три пары зеленых глаз прожигают его прямо-таки насквозь. Он понимал, что детям Джонни Хьюстона уже немало горя пришлось хлебнуть в Крэдл-Крике. Что ж, такова была их судьба. Однако за все время, что он служил священником, отцу Джозефу никогда не доводилось видеть таких поразительных женщин. Ему внезапно стало стыдно при мысли, что в такой печальный для семьи покойного момент он позволяет себе неуважение к этим женщинам.

По кивку священника могильщики принялись медленно опускать в могилу простой сосновый гроб.

Куин стиснула зубы и уставилась прямо перед собой, не желая показывать окружающим нахлынувшие на нее чувства. Лаки прикрыла глаза, одинокая слеза скатилась по щеке и капнула на рубашку. Даймонд нарушила скорбную тишину. Она сделала шаг вперед, подняла голову, посмотрела на солнце, затем глубоко вздохнула и — запела.

Приятно возвращаться домой, пусть всего только на ночь. И совершенно не важно, что Томми Томас, менеджер, чуть с ума не спятил, когда он объявил о своем намерении. Джесс давно уже отвык от фамильярности, которая царила в семье и школьной бейсбольной команде, которая знакома всем, кто занимается охотой и ходит на рыбалку. Ему недоставало простоты в отношениях с людьми, и на прошлой неделе он решил внести кое-какие изменения. Тем более что после того, как к нему пришел успех, ему полагались некоторые привилегии.

Джесс Игл из городка. Роки-Флэт, штат Кентукки, был одним из самых известных, если не самым известным певцом, исполнителем музыки в стиле кантри. Его музыкальная карьера началась пять лет назад и с тех пор продолжала набирать обороты.

Заметив впереди поворот узкой горной дороги, он снизил скорость. От резкого движения заболели мышцы плеч, и Джесс поморщился. Боль напомнила ему о том, как долго он уже сидит за рулем. Он попытался было вытянуть ноги, однако колени тотчас уперлись в рулевую стойку: в салоне спортивного автомобиля было не слишком много места.

Об этом автомобиле он мечтал многие годы, еще с тех времен, когда был мальчишкой. Хотя ему, худому и долговязому, куда удобнее было бы ездить в каком-нибудь длинном лимузине, а не в «мазерати».

На приборной доске замигал огонек, предупреждающий о том, что бензин на исходе. Джесс успел заметить небольшой щит с зеленой надписью, располагавшийся у обочины дороги. Три мили оставалось до какого-то Крэдл-Крика.

— Если мне повезет, — пробурчал он себе под нос, — там окажется бензозаправка. А если совсем повезет, то и какое-нибудь кафе отыщется.

Джесс посмотрел в зеркало заднего вида и посмеялся сам над собой. Едва ли не впервые за последние три года он получил возможность побыть в одиночестве. И вот — надо же! — разговаривает с собственным отражением в зеркале.

Городишко Крэдл-Крик оказался побольше, чем он предполагал. Вывеска закрытой шахты, расположенной на окраине городка, и еще один рекламный щит подтверждали, что тут раньше добывали уголь. Невдалеке дымились трубы, доказывая что город действительно знаком с этим видом топлива. Должно быть, когда шахта на городской окраине была выработана, начали рыть где-нибудь выше по горному склону.

От бьющего по капоту автомобиля солнечного света слепило глаза. Они начали болеть. При въезде в город Джессу попалась стайка неряшливо одетых юнцов, шедших с удочками в руках. Джесс вынужден был резко сбавить скорость. Один из парней, тот, что посмелее, успел на ходу шлепнуть по капоту машины. В ответ Джесс громко посигналил. В юности он тоже любил развлекаться таким; образом. Его приземистый шикарный автомобиль вернее всяких слов свидетельствовал о том, что у хозяина водятся деньжата. Джесс понимал, что ездить в подобном городке на такой машине — все равно что размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком.