Бриллиант из крокодиловых слез - [7]

— А мобильный вы заберите. — Она заметила, как Катя торопливо положила его в тумбочку, как будто боялась перед уходом не сделать самое важное. — У нас аппаратура сложная, мобильниками пользоваться нельзя: они создают помехи.

— А как же я с мужем буду связываться? — нахмурилась Катя.

— Так он скоро встанет и с поста сможет позвонить. А вы завтра приходите его проведать.

— А это что на табличке написано? — Катя никак не могла покинуть палату и выдумывала очередной предлог, чтобы задержаться.

Действительно, на спинке кровати висела табличка «Василий Иванович Филимонов. Простатит».

— Не беспокойтесь, — лучезарно улыбнулась медсестра, — это от прежнего больного осталось. Сегодня в этой палате оба пациента сменились, и мы еще не успели поменять…

Катя в последний раз заботливо осмотрела мужа и покинула больницу.

Персонал мини-госпиталя под строгим присмотром старшей медсестры Варвары Францевны безупречно выполнял свои обязанности. Профессору Кряквину сделали несколько уколов и поставили капельницу. К вечеру он почувствовал себя гораздо лучше и даже перешел на русский язык.

— Представляете, — говорил он молоденькой сестричке Дашеньке, которая принесла ему ужин, — мне почему-то казалось, что я в Центральной Африке, поэтому я выбрал известный здесь всем язык суахили.

Дашенька сочувственно кивала.

Профессор с аппетитом поужинал и задремал: в состав его лекарств входило легкое снотворное.

В палату между тем заглянула Варвара Францевна. Окинула помещение глазом опытного полководца и строго проговорила:

— Непорядок! На кроватях таблички от прежних больных! Немедленно заменить!

— Сию минуту, Варвара Францевна! — пискнула Дашенька и спешно повесила новые таблички. Она была взволнована и напугана (Варвара Францевна действовала на нее примерно так, как голодный удав действует на несовершеннолетнего кролика), так что ничего удивительного, что таблички оказались перепутаны. На кровати Валентина Петровича с легкой Дашенькиной руки теперь красовалась табличка «Станислав Николаевич Хоботов», а на кровати его соседа значилось «Валентин Петрович Кряквин».

Двое мужчин сидели в небольшом кафе напротив Катиного дома. Катерина туда не ходила: выпечка там всегда была плохого качества, пирожные — сомнительной свежести, кофе — только растворимый, потому как кофейный автомат давно сломался. В основном туда заходили мужчины, чтобы выпить пива или чего покрепче и закусить бутербродами с твердокопченой колбасой, похожей по вкусу и даже внешне на подметки от ботинок.

На столике стояли два почти полных стакана с пивом и валялась пачка чипсов. Один из этих двоих был толстый, наголо бритый. Он беспрерывно потел и вытирал затылок в тройных складках жира несвежим носовым платком. Второй мужчина, маленького роста, был до того щуплым, что со спины казался мальчиком. Правда, стоило ему повернуться лицом, как впечатление менялось. Лицо это было в ранних морщинах, с сероватой несвежей кожей. Маленькие глазки все время норовили уйти в сторону. Сомневаться не приходилось: типчик этот — совершенно несерьезный, пустой человек, «шестерка» при более солидном товарище.

— Ах ты ж ёшь твою клёш! — Толстый зажал в могучей лапе стакан с пивом и шумно вылакал половину. — Нет, вот что за день сегодня такой невезучий!

— Да уж, — тихо поддакнул щуплый, — неудачный денек.

— Как же это вышло-то? — Толстый снова присосался к стакану. — Как мы так вляпались? И главное — что теперь делать? Холодильник с нас три шкуры сдерет.

— Методы его известны, — не стал спорить щуплый, — а все ты… С какого перепугу ты нож достал?

— Так он же на нас пушку наставил, — встрепенулся толстый. — Забыл?

— Не ори, — прошипел щуплый и так зыркнул, что стало ясно: вовсе он не «шестерка» при толстом, именно он и есть главный в этом тандеме. — Не ори, вон девка за стойкой уже оглядывается. Ты что, хочешь, чтобы она нас вспомнила, когда того найдут?

Затылок толстого стал малиновым и снова покрылся испариной.

— Чего мы здесь торчим? Уходить надо, — просипел он. — Ты куда нож дел?

— Туда же, куда и пушку его — в мусоровоз закинул. — Щуплый был невозмутим. — Сейчас, наверное, все уже на свалке — расслабься. Надо искать, что этот паразит нес и куда успел спрятать, раз у него мы ничего не нашли.

— Чтоб ему на том свете… — Толстый схватил стакан приятеля, потому что его собственный уже опустел.

— Кончай пивом наливаться, — прошипел щуплый зло, — скоро ни в одну дверь не пролезешь.

— Да пошел ты!.. — Толстый вырвал руку.

— Вот скажу Холодильнику, что это ты его упустил.

— Это теперь без разницы, — ухмыльнулся толстый. — Холодильник разбираться не станет, обоих по стенке размажет.

— Ладно, — в голове у щуплого, видно, созрел план, — надо дело кончать. Значит, он вошел в подъезд, так? Поднялся по лестнице, позвонил в квартиру где-то наверху и вошел. Ему сразу открыли, значит, кто-то у него там был знакомый. Или просто по дурости впустили? В квартире он пробыл недолго и вышел через черный ход.

— Да мы даже не знаем, какая квартира! — Толстый снова потянулся к чужому пиву, но под взглядом щуплого отдернул руку. — Что, по этажам, что ли, бегать?