Бриллиант для короля - [117]

Шарлотта приготовилась возражать, но Людовик остановил ее:

— Не будем продолжать! Мы прикасаемся к тайне души, которая после всех своих откровений должна держать ответ перед господом. У нас нет возможности проникнуть в эту тайну.

— Но такая возможность тем не менее была, и должно...

— Спасибо, мадам. Я не нуждаюсь в вашей помощи, чтобы сделать подобный вывод. И теперь вынужден попросить вас, поблагодарив за столь рьяное радение о моей душе, удалиться и дать мне возможность завершить... аудиенцию, которую я давал мадам де Сен-Форжа!

Мадам де Ментенон едва не задохнулась:

— С того самого места, на котором я ее застала? Но, сир...

Людовик от гнева стал пурпурного цвета.

— Я сказал «аудиенцию», мадам! А не галантное приключение! Извольте оставить нас!

Ответить что-либо значило усилить гнев короля, который мог стать всерьез опасным. Даже для супруги. В особенности для супруги. Выпрямившееся в праведном негодовании черное платье вынуждено было склониться в низком реверансе и удалиться.

Шарлотта и король стояли друг напротив друга в молчании. Наконец король улыбнулся.

— Невероятное сходство! Если бы мне сказали, что вы дочь графини де Лавальер, я бы поверил сразу... И тогда вы бы уж точно были моей дочерью. Должно быть, где-то во тьме веков существовала связь между вашими семьями. И мне это приятно. Сядьте, — прибавил он и указал на одно из кресел, стоявших возле камина.

— Но, сир...

— Садитесь. Будьте послушны и не возражайте... Один-единственный раз. Украдем несколько мгновений у госпожи Истории и вообразим себя теми, кем, вполне возможно, не являемся. Боже мой, как вы бледны! Бонтан! — позвал король, не повысив голоса, зная, что верный слуга где-то поблизости, и действительно, Бонтан появился в ту же секунду.

— Ваше величество?

— Принесите нам горячего шоколаду. И скажите мадам де Монтеспан, что она может возвращаться к себе. Вы сами отведете к ней мадам де Сен-Форжа через несколько минут.

Они снова сидели и молчали. Людовик смотрел на Шарлотту с улыбкой, а она не знала, что сказать. Она и в самом деле заледенела, и от горячего шоколада, который им тут же принесли, ей стало лучше. Наконец король поставил на столик свою чашку.

— А теперь вернемся к тому, что вас привело ко мне сегодня вечером. Вы хотите, чтобы я подарил жизнь этому молодому полицейскому?

— О да, сир! Почему он должен умирать из-за меня...

— Вы его любите, я полагаю?

— Больше самой себя и...

— Хорошо. Он будет жить...

Глаза Шарлотты наполнились слезами.

— О, сир! Чем я могу отблагодарить Ваше величество? Ваше величество возвращает к жизни и меня... и...

— Не спешите. Я могу вам только пообещать, что его не казнят, но не более того. Он останется в тюрьме до смерти.

Радость Шарлотты чуть было не погасла, будто на свечу подул неожиданный ветерок.

— Что касается господина де Лувуа, хранителя многих государственных тайн, то мы доверим ему еще одну. Мы прикажем ему хранить тайну исповеди мадам де Фонтенак, и это навсегда обезопасит вас от его посягательств. Дерзнуть домогаться дочери короля — это дорого ему обойдется! Что вы на это скажете?

— Скажу, что бесконечно благодарна Его величеству...

Она замолчала, не отрывая глаз от пламенеющих углей камина. Вечное заточение... Она никогда не увидит Альбана. Ну разве что каким-то чудом ей удастся помочь ему бежать... Правда, из королевской тюрьмы никто и никогда не совершал побегов. Как ни крути, она все равно разбила ему жизнь и послужила причиной его несчастья. Какое же пусть слабое, но утешение может она для него найти? И вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль.

— Могу ли я попросить соизволения выйти за него замуж? Пусть только на три короткие минуты, но я буду его женой!

— Нет.

Видя, как болезненно исказилось лицо Шарлотты, какая печать безысходности омрачила его, король объяснил:

— Смертная казнь и пожизненное заключение предполагают конфискацию имущества... осужденного, а стало быть, и имущества его жены в пользу короны. На что вы будете жить? Ожидание может быть долгим.

Шарлотта раскрыла глаза, пытаясь понять, что же такое имел в виду король. Людовик снова улыбнулся:

— Жестокая игра затянулась. Но я хотел понять, какова сила вашей любви. Когда я сказал, что он останется в тюрьме до смерти, то я имел в виду не смерть господина де ла Ланда, а смерть господина де Лувуа. Но не в том случае, если вы устраните господина де Лувуа на будущей неделе. О! Уж не собираетесь ли вы лишиться сознания?

Сама не своя от волнения, Шарлотта покачнулась в кресле и, если бы не спинка, наверняка бы упала. Король спросил ее погромче:

— Вы меня поняли?

— Да, сир, но мне стало так страшно! Хоть я и, ненавижу месье де Лувуа, но и на его жизнь я никогда бы не посмела посягнуть. Я буду ждать... Столько, сколько потребуется, тем более если теперь я буду ограждена от его посягательств...

— Я вам сказал, каким образом мы оградим вас от них. А в приговоре молодому человеку будет сказано следующее: держать в заключении, доколе на то будет воля короля.

— Сир! Вы вернули меня к жизни! Вот только...

— Что еще?

— С позволения Вашего величества я осмелюсь сказать! Я не сомневаюсь, что господин де Лувуа будет весьма разочарован, не увидев, как падает с плеч голова его врага. И он — уж я-то могу судить об этом, как никто другой, — может самостоятельно распорядиться судьбой узника королевской тюрьмы. Я, к примеру, слышала, что в Венсенском замке есть камера, о которой говорят, что она «действеннее мышьяка». Так вот, я боюсь...