Брешь - [50]

Я проводил его к челноку, мы попрощались, как будто расставались навсегда. Такого смятения в душе я не испытывал никогда.

Чтобы взять себя в руки и успокоиться, я решил связаться с Глотией и поговорить с Тилией. В одном Торн был прав на сто процентов, не стоило ей оставаться одной в гарнизоне. Я хотел, чтобы она переехала на время к моим родителям. Все-таки в окружении родных ей было безопасней, а мне спокойней.

Сеанс связи был устойчивым, и я отчетливо видел, что Тилия была не только напугана, но и сильно расстроена. Она невпопад рассказывала о происходящем вокруг гарнизона, стараясь подбирать каждое слово. Военная цензура постоянно прослушивала все разговоры и запросто могла отключить связь, если бы ей что-то не понравилось. Я понимал, что мне хотят что-то сказать, но никак не мог понять, что именно. Я заговорил об идее переезда домой, как вдруг Тилия выпалила скороговоркой, что мой отец арестован. Связь сразу прервалась. На мониторе появилась надпись о технических неполадках. Я сидел перед пустым экраном, как в воду опущенный. Сегодняшний день был явно переломным, но ведь не обязательно было ломать все и сразу.

Через час мой рапорт с просьбой о побывке лежал на столе командира звездолета. Я рассказал всю правду о происходящем дома и настаивал на немедленной отправке меня на Родину дежурным транспортом. Согласовав с конфедератами мою просьбу, я неожиданно для себя получил разрешение. Сутки полета до Глотии тянулись дольше вечности. Ужасные мысли не давали спать. Сотни планов, как спасти отца, крутились в голове.

Глотия встретила меня тысячами унылых, изможденных тревогами лиц. Казалось, люди ничего перед собой не видели. Не спасал даже алкоголь. Ужасная бедность вошла в каждый дом. Безысходность дышала каждому в затылок. Изредка пролетавшие на большой скорости кортежи Тварей создавали мрачный контраст. Дома меня встретила мать и Тилия. Она все-таки переехала к нам, чтобы поддержать родных в трудную минуту. Родители Тилии к переезду отнеслись с пониманием и предложили свой кров в случае осложнений.

— Где отец? — спросил я прямо с порога.

— В центральном отделении Министерства внутренней политики. Сейчас его допрашивают. Каилуса обвинили в измене и инкриминируют организацию переворота, — сказала мама.

— Кто курирует его дело? — нервничал я.

— Тварь по имени Яскан Дорш.

Я взял такси и помчался в Министерство. Яскан был человеком лет тридцати. Его отец, Фускан Дорш, занимал высокий пост в Бюро генетических реформ и, конечно же, обеспечил своему отпрыску быстрое продвижение по службе. Образование ему нарисовали уже после получения должности, так что о профессионализме этого существа говорить не приходилось. Я вошел в кабинет служителя закона и увидел молодого полковника, вольготно раскинувшегося в своем шикарном кресле. Мебель и настенное убранство кабинета могло бы обеспечить безбедную жизнь не одному поколению глотианцев в нашем городе. После того как я представился, чванливое выражение лица «перспективного» гаранта справедливости сменилось на кислую мину.

— Чем могу помочь? — устало сказал Дорш.

— За что арестован мой отец? Меня интересует неофициальная версия, — совершенно спокойно спросил я.

— А ты не знаешь, командир? — акцент, манера разговаривать и неспособность отличать армейские звания, говорили о том, что мой собеседник родился на северо-западных рудниках, в семье Твари, и школьные знания его голову обошли стороной.

— Может, пояснишь? — ответил я в той же манере.

Глаза «хозяина ситуации» округлились. Привыкший к тотальному раболепию, такого тона он явно не ожидал.

— Для тебя, «поясните», понял? — попытался он на меня наехать.

— Это ты, наверно, не понял. Я офицер звездного флота, у меня другая юрисдикция. К тому же, я вхожу в группировку союзных войск, стоящую на дежурстве. А так как мы находимся в состоянии наивысшей боевой готовности, то по закону военного времени я могу тебя сейчас запросто пристрелить, и мне за это ничего не будет, — я потянулся за распылителем.

— Вы что, шуток не понимаете? — заикающимся голосом пропищал полковник и с полными ужаса глазами вжался в кресло.

— У тебя есть пять минут, чтобы пояснить мне, кто заказал этот арест, и что должно случиться с отцом дальше. Время пошло, — видимо, лицо мое было перекошено добротой и человеколюбием, потому что объяснения не заставили себя долго ждать.

— Мне приказал так сделать мой батя. Не догоняю зачем, лично я против твоего старика ничего не имею. Сам понимаешь, сейчас по-другому никак. Или ты делаешь, что говорят, и не думаешь или завтра сам на нары. Клянусь, в натуре! — видимо, когда чиновник нервничал, его сущность брала верх, и все лезло наружу бесконечным зловонным потоком. Руки полковника жестикулировали, как у торговца на рынке.

— Освободить сможешь? — осмелел я.

— Нет, зуб даю. Но послезавтра на пересылке могу побег сварганить, только это между нами, — зашептал он.

— Идет. После того, как отец окажется на свободе, получишь личный катер. Договорились? — я протянул этой мрази руку.

— Без базару — заулыбался представитель правящей элиты.

Мы обговорили детали, и я поехал домой. После разговора с Доршем хотелось поскорей помыться.